|
Все четыре трактата, которые рассмотрены у нас выше и которые входят в "Свод пифагорейских учений", как мы теперь можем это точнейшим образом установить, посвящены изучению основ общефилософского и общеэстетического символизма. Что такое символ, в отличие от других соседних конструкций, подробно рассматривается в трактате "О пифагорейской жизни" (выше, с. 158 сл.), где установлено самое общее значение символа как слияния идеального и материального в одно нераздельное целое. Второй трактат, "Протрептик", как мы видели (выше, с. 166 сл.), установил разные типы символики в порядке ее возрастающей смысловой насыщенности. Третий трактат, "О науке общей математики", анализирует символ с точки зрения его категориальной структуры (выше, с. 171). И, наконец, четвертый трактат, использующий арифметику Никомаха, ставит вопрос не о категориальной вообще, но о специально числовой структуре символа. Самый термин "символ" употребляется в трактате только однажды (30, 19). Но ясно, что речь идет здесь об арифметике не в смысле вычислительной практики, но в смысле умопостигаемой структуры всей действительности. Тем самым установленное в первом трактате понятие символа получает здесь свою окончательную формулировку, так что в дальнейшем у Ямвлиха должна начаться разработка и всех областей его мировоззрения с точки зрения установленной здесь теории символа. Такими областями являются прежде всего мифология в целом, затем ее аритмологическая структура и, наконец, ее мистериально-теургическая проблематика. Все эти моменты, конечно, так или иначе присутствуют и в изложенных у нас сейчас четырех трактатах. Однако основной проблемой этих четырех трактатов все-таки является проблема только символа вообще. Мифологическая, аритмологическая и мистериально-теургическая области, заложенные в четырех трактатах "Свода", конечно, требуют своего специального исследования, поскольку и у самого Ямвлиха в других трактатах это проводится методологически уверенно и систематически продуманно. В дальнейшем так и будет строиться наш анализ всей философской эстетики Ямвлиха вообще. Однако скажем еще относительно терминологии "Свода". §7. Эстетическая терминология "Свода" 1. "Красота" и "мудрость" а) Термин "красота" употребляется в "Своде" прежде всего в бытовом, а не в философском смысле слова. Говорится, например, о красоте философских теорий (Vit. P. 1, 1, ср. 9, 45; 12, 58), о выдающейся красоте матери Пифагора и самого Пифагора (2, 5), а также о красоте наряду с такими явлениями человеческой жизни, как "сила", "здоровье" и "мужество" (8, 43). Также читаем о прекрасном поведении (31, 201), изречении (27, 132), ритме (15, 66), занятиях (21, 98), о "наилучшем виде справедливости" (30, 172), о государствах (27, 129). Старинный термин "калокагатия" тоже употребляется, скорее, в бытовом смысле: молиться за кого-то (11, 54), сохранять образованность до смерти (8, 42), использовать науку для получения образования (17, 73) и относительно образованности в общем смысле слова (76). Этот общий или даже бытовой смысл терминов "красота" или "прекрасный" попадается и в других трактатах "Свода". Сила, высокое положение, красота достойны насмешки и ничего не стоят. К тому же красота в случае отсутствия всякой своей видимости теряет и всякую свою основательность (Protr. p. 47, 10-12). Имеются тексты просто о "прекрасных делах" (7, 2), "науках и занятиях" (10, 22-23). Кто стремится только к одной красоте, тот обнаруживает ее достоинство (12, 19-21). О калокагатии - в связи с прекрасными науками и занятиями (20, 8-9). Прекрасное - есть средство достижения (22, 10-11). "Прекраснейший закон" возникает "по природе" (55, 5). "Ведущий принцип" для согласной жизни прекраснее всего возникает благодаря философии (28, 15). Хорошо Жить для души - то же самое, что для глаз хорошо, видеть (8, 17-19, ср. 46, 26). "Прекрасное - правильно" (50, 16; ср. 58, 3 об использовании "точного и прекрасного"). — 161 —
|