|
Сюда же относится и случай, бывший с одним из друзей Гервея, отличным музыкантом, услышавшим во сне замечательную, пропетую странствующим хором певцов, музыкальную пьесу. По пробуждении он все еще держал в своей памяти приснившуюся ему мелодию и, находясь под влиянием своего музыкального вдохновения, положил ее на ноты. Хотя через много лет после этого ему попалась в руки тетрадь со старинными музыкальными пьесами, между которыми он, к своему удивлению, нашел и приснившуюся ему, но он никак не мог вспомнить, слышал ли он ее, или только прочитывал.* Как бы то ни было, а одна уже драматическая форма, в которой он слышал во сне пьесу, доказывает, что здесь мы имеем дело с воспроизведением. * Hervey. Les reves. 304-306. Еще легче объяснить себе воспроизведение во сне представлений, хотя и позабытых, но имевших для нас большое значение. Рейхенбах говорит: "Наяву я, несмотря на все мои старания, не могу восстановить ясно в памяти черты лица моей жены, умершей около двадцати лет назад. Но когда она является мне во сне, образ ее приобретает такую отчетливость, что я вижу малейшие подробности ее выразительного лица во всей их пленительности".* Пфафф начал писать масляными красками портрет своего отца, но должен был оставить его неоконченным, так как отец его умер, а нарисованного им для окончания работы было недостаточно. По прошествии многих лет, он увидел во сне своего отца с такой ясностью, что, проснувшись, вскочил с постели и окончил начатый портрет. * Reichenbach. Der sensitive Mensch. II. 694. ** Pfaff. Das Traumleben. 24. Potsdam, 1873. Что наш сон сам по себе как физиологический акт не может усилить нашей памяти, это будет постепенно выясняться из последующего. Он служит не причиной этого явления, а только поводом к его возникновению; кроме него, существуют еще и другие однородные с ним поводы; найдя общую отличительную черту всех поводов к усилению нашей памяти, мы непременно найдем и настоящую его причину. Очень большое усиление памяти, хотя и не зависящее от психического интереса для нас наших представлений, даже при полном его отсутствии, наблюдается у нас во время нахождения нашего в различных видах лихорадки. Один ростокский крестьянин в лихорадочном бреду начал вдруг произносит на греческом языке случайно слышанные им 60 лет назад начальные слова из Евангелия от Иоанна, а Бенеке упоминает об одной крестьянке, в лихорадке произносившей сирийские, халдейские и еврейские слова, случайно слышанные ею от одного ученого, у которого она жила маленькой девочкой.* — 154 —
|