|
Саид никогда не был антисемитом в вульгарном смысле этого слова. Более того: всю жизнь он провел в окружении евреев. Начать с того, что северная часть Тальбийе граничит с «еврейским» районом Рехавия, так что евреи были его ближайшими соседями. Колумбийский университет, в котором он сделал блестящую карьеру, слывет одним из самых «еврейских» в Америке как по составу преподавателей, так и по духу. Многие его интеллектуальные кумиры — такие, как Нибур или Исайя Берлин — были евреями, причем яростными сионистами. Его учителями и научными руководителями были евреи Харольд Блум и Гартман. Евреи входили в круг близких друзей Саида, например, знаменитый лингвист и диссидент Наум Хомский, пианист и дирижер Даниэль Баренбойм, вместе с которым Саид написал книгу[441] и основал оркестр,[442] или хотя бы тот же Жак Деррида, с которым Саид всю жизнь поддерживал теплые личные отношения.[443] Он неизменно осуждал антиеврейский (не антиизраильский) террор.[444] В своем творчестве он неоднократно обращался к еврейской культуре и еврейскому историческому опыту, причем подчеркнуто благожелательно. Очень многие старательно искали хоть какое-нибудь сви детельство чисто звериной, «животной» ненависти Эдварда Саида к евреям или к Израилю, выражаемой в каких-нибудь практических действиях или хотя бы жестах. Таковое нашлось. Одно. В двухтысячном году Саид посетил родину своей супруги в Южном Ливане, из которого только что были выведены израильские войска. С семьей он приехал на границу, к стене, разделяющий Ливан и Израиль. Там он то ли кинул, то ли собирался кинуть камень в сторону Иерусалима. Вовремя подсуетившийся корреспондент газеты «The New Republic» сделал снимок — Эдвард Саид, изготовившийся к броску. Под язвительным названием «Representation of the Intellectual»[445] снимок обошел все мировые газеты. В дальнейшем «дело о камне» (то ли брошенном, то ли нет) было подшито к биографии Саида суровой ниткой. Друзья Саида пытались сгладить впечатление, например, утверждали, что он собирался кинуть камень, как кидают монетку, чтобы когда-нибудь вернуться в эти места.[446] Оппоненты, разумеется, увидели в этом жесте саморазоблачение «профессора террора»: вот чему, дескать, он учит на самом деле, и потребовали от университетских властей наказания ученого за «жест, призывающий к насилию против израильтян». Сам Саид объяснил свой жест «символическим проявлением радости» в связи с прекращением оккупации Южного Ливана. Кстати, об этом — чему же он учил на самом деле. Здесь стоит забежать вперед: взгляды Саида на решение палестинского вопроса были довольно своеобразными. Вкратце: Саид, после некоторых колебаний, встал на позицию противников раздела Палестины на арабское и еврейское государство. Он утверждал, что евреи и арабы должны жить вместе, в одной большой Палестине от Ливана до Египта (это мнение он разделял с твердокаменным сионистом Исраэлем Шамиром,[447] с которым, опять же, находился в неплохих отношениях и даже, по слухам, пытался обсуждать какие-то политические прожекты). Правда, в чаемом Саидом общем государстве главными должны быть арабы — хотя бы потому, что их больше (а будет еще больше). Саид считал, что евреи должны жить в меньшинстве, даже в «еврейском государстве» — и высказывал это публично.[448] — 293 —
|