Об искусстве рассуждения

Э. Кондильяк

ОБ ИСКУССТВЕ РАССУЖДЕНИЯ

Я изложил способности души, рассмотрел с Вами в общем виде различные обстоятельства, через которые про­шел человек. Вы увидели происхождение правлений, зако­нов, искусств и наук; Вы увидели предрассудки, заблужде­ния и первые успехи ума; Вы удивлялись то ограничен­ности, то обширности нашего разума 1. Это, Ваше высоче­ство, должно научить Вас не доверять самому себе. Вы — человек и можете ошибаться, хотя Вы и принц; или, скорее, так как Вы принц, вы должны ошибаться больше, чем кто-либо другой. Лесть, которая осаждает Вас с колыбели и ждет лишь момента, чтобы усилить свою осаду, не за­интересована в том, чтобы открыть Вам глаза. Я отдаю Вам должное: Вы не любите, когда Вам льстят. Я всегда буду это помнить, и помните об этом Вы сами; Вы не раз краснели от похвал, которые Вы считали незаслуженными. Хотите отогнать льстецов? Для этого есть только одно сред­ство: будьте более просвещенным, чем они. Для Вас было бы унизительным быть игрушкой в руках каких-то льстецов.

До сих пор я старался делать так, чтобы Вы рассужда­ли; сейчас речь идет о том, чтобы показать Вам все искусст­во рассуждения. Давайте же посмотрим, каковы в общем предметы наших знаний и какая степень достоверности доступна нашим знаниям.

В сущности, есть только одна нау­ка — история природы 2; эта наука слишком обширна для нас, и мы можем постигнуть лишь некоторые ее ветви.

Мы либо наблюдаем факты, либо комбинируем абстрактные идеи. Поэтому история природы делится на науку о чувственных истинах, физику, и на нау­ку об абстрактных истинах, метафизику.

Я разделяю историю природы на науку о чувственных истинах и на науку об абстрактных истинах, потому что

принимаю во внимание лишь основные предметы, которы­ми мы можем заниматься. Каков бы ни был предмет наших исследований, для постижения связей чувственных идей необходимы абстрактные рассуждения; а чувственные идеи необходимы нам, чтобы составлять абстрактные идеи, давать им определение. Таким образом, видно, что уже с момента первого своего разделения обе эти ветви науки входят друг в друга; поэтому они оказывают друг другу помощь, и напрасно философы пытаются поставить между ними барьеры. Для умов ограниченных, как наши, весьма разумно рассматривать каждую из них отдельно; но было бы нелепо заключать, что они должны по своей природе существовать раздельно. Всегда нужно помнить, что есть в сущности только одна наука, и если мы познаем истины, которые кажутся нам оторванными друг от друга, то потому, что мы не знаем связи, которая объединяет их в одно целое.