|
В виду громоздкости основного труда Шпенглера «Закат Европы» до сих пор не увидел света на русском языке**. Большинство русской публики судит о взглядах Шпенглера по изложению четырех авторов, составивших сборник «Освальд Шпенглер и Закат Европы» (Книгоиздательство «Верег», Москва. 1922 г.). Предлагаемая брошюра Шпенглера может представить весьма существенное дополнение к этому труду, равно как и к самому Un-lergang des Abendlanclos. Шпенглер сам указывает в «Пессимизме» на обнаружение тайных предпосылок, которые, как говорит автор о себе, бессознательно .тежат в основании его мышления. Это * Публикуется по: Шпенглер О. Пессимизм ли :>то? М.. 1922. Перевод и предисловие Павла Попова. ** Н переводе на русский язык вымела в 192.'! •:. 166 интимное освещение нужно тщательно принять во внимание для того, чтобы судить в целом о философии истории Шпенглера. Дело в том, что в Шпенглере очень пленяет его проникновенный интуитивный дар; невольно его романтизм выделяется на первый план, и сам Шпенглер начинает казаться представителем эстетического и даже идеалистического романтизма, писателем духовного видения. Этот романтический налет невольно ложится па Шпенглера и после чтения книжки о нем четырех русских авторов: Степуна, Франка, Бердяева и Букшпана. Еще более составлялось такое впечатление об авторе «Заката Европы» после высокохудожественных чтений Ф. Степуна о нем. Л в этих чтениях московская публика впервые ознакомилась с немецким мыслителем. Сборник четырех авторов очень интересен, но это не столько изложение или даже интерпретация Шпенглера, сколько размышления над ним. Ведь вообще, когда читаешь статьи Бердяева пли Франка, то интересуешься, в первую голову, их собственными мыслями и взглядами. — они не могут быть простыми излага-гелями, их мышление слишком оригинально и миросозерцание слишком определенно. Невольно и облик воспроизводимых ими мыслей приобретает другой оттенок, и Шпенглер начинает представляться в другом свете. Как раз в «Пессимизме» Шпенглер, так сказать, обнажается, скидывает с себя всяческие романтические одежды, оказывается, пожалуй, гораздо менее значительным, более элементарным, вовсе не экстраординарным. Вдруг проступает совсем будничная атмосфера тесной группы небольшой национальности в определенных политических и социальных условиях. Шпенглер обнаруживается как представитель такой замкнутся! и ограниченной идеологии. — 160 —
|