|
У.: Может быть, это космический разум, выражающий себя рационалистически? Б.: Вполне возможно. У.: Мистик, говоря о материи, скажет, что во всем есть порядок, что Вселенная заключена в каждой частице материи и что все в мире имеет свой сокровенный смысл. А что скажет ученый, разгадывающий тайны материи? Б.: Я не могу ответить за всех, но те, кто работает в области физики элементарных частиц и космологии, приписывают математике некое самостоятельное значение. Они начинают с уравнений, а затем уже создают объясняющую их воображаемую картину. Однако первоисточником являются уравнения. У.: Один из участников диалога в «Республике» Платона, рациональный мистик, почитающий математику, утверждает, что она представляет лишь третий уровень познания, а четвертый, высший, не поддается описанию даже языком математики. Это и есть непосредственное восприятие реальности. В.: Многие из лучших математиков несколько мистически относятся к источнику своих открытий и называют его загадочным. Эйнштейн сказал, что Вселенная по своей сути загадочна и истинная реальность тоже загадочна, а это близко к тому, что говорят мистики. У.: Этим можно объяснить то, что многие физики, работающие на передних рубежах науки, особенно в космологии, постоянно говорят о тайне, красоте, симметрии и ощущении единства мира. В.: По-моему, многие физики считают, что им видно нечто, выходящее за рамки обычного, — некая истина, которую они пытаются передать языком формул. 8* 115 ный на ее дискредитацию, обескураживает. . . Не убеждает пока и тезис об окончательном устранении материи из картины мироздания. Многое, о чем идет речь в интервью (прозрения мистиков, прихотливые судьбы науки, новая картина мира), совпадает с моими научными убеждениями. Более того, хотел бы по ходу дела сослаться на собственные, ранее опубликованные работы. Но сначала о том, в чем я расхожусь с участниками диалога. Новые открытия в физике и психологии, которые подразумеваются в интервью, менее всего, как мне кажется, свидетельствуют о бессмысленности мировоззренческих граней, философских демаркаций. Материя становится неотличимой от разума — таков итог размышлений Бома над провозвестиями физики. С этой проблемой сталкиваются сегодня как идеалисты, так и материалисты, но реагируют на нее неадекватно. Чистый идеализм, как отмечается в интервью, сразу сводит материю к одной из форм разума. Ну а материалисты, и это тоже подчеркивается в диалоге, могут заняться поисками духовного. На неотличимость разума от материи каждый реагирует в соответствии со своими принципами, опытом рефлексии, мыслительными установками. — 112 —
|