|
Однако, творчество Гальтона, уже само по себе, содержало двойственность — зародыш последующих концептуальных споров. Биографы и историки [Канаев, 1972], начиная с Карла Пирсона [Pearson, 1914] — ученика и последователя Френсиса Гальтона, отмечают, что его, в равной мере, можно считать демократом, отрицающим все врожденные привилегии, если последние не связанны собственно с наследственно обусловленным интеллектуальным превосходством, и аристократом, не признающим “претензии на природное равенство людей” [Гальтон, 1875, с. 15]. В этом противоречии уже заключен смысл последующей коллизии между генетическим редукционизмом и политическими доктринами западной демократии, значительно усилившейся в XX веке. Это произошло вследствие достаточно успешной, и уже, поэтому потенциально несущей угрозу (по крайней мере, в глазах средств массовой информации и общественного мнения), попытки современной биологии “написать генетический портрет отдельной личности”. Кроме того, возникновение “человека будущего”, обладающего здоровой наследственностью, повышенным интеллектом и другими положительными признаками, требует содействия общества. Фр. Гальтон предполагал, что необходима система специальных мер, которая, в конечном итоге, обеспечила бы социальный контроль над процессом биологической эволюции человечества. Исследование наследственности человека и разработка мер, способствующих ее изменению, в желательном для общества направлении, и должно стать предметом новой науки — “евгеники”[57]. В целом, практические рекомендации Гальтона не противоречили допустимым представлениям демократического общества того времени. Они состояли в разработке конкретных механизмов: (а) пропаганды евгенических знаний; (в) консультирования и создания социальных условий и общественного мнения, благоприятствующих росту числа браков, заключенных по “евгеническим” показаниям; (с) увеличению количества потомков в таких семьях (позитивная евгеника), а также (d) предотвращения в популяции наследственных признаков, снижающих уровень здоровья их носителей или опасных с социальной точки зрения (негативная евгеника). Однако последующая эволюция генетики явилась следствием переплетения социальных, естественнонаучных и политических факторов. Характерно, что сам фундатор евгеники полагал, что достижение поставленных целей сопряжено с превращением евгеники в особую религию [Galton, 1909], определяющую этические ценности и, следовательно, стереотипы поведения членов общества. Но биология, вопреки надеждам Ч. Ломброзо (Цит. по: Сироткина, 1999], не могла стать, в такой же мере свободной от этической и идеологической традиции, как ботаника XIX столетия. Впрочем, и сама ботаника, как свидетельствует отечественная история, может оказаться орудием политической борьбы[58]. — 80 —
|