|
Осмелится ли кто-нибудь сказать, что мы «преувеличиваем»? Никто, конечно; ибо если бы нашелся такой, то он выдал бы себя с головою, какого лагеря он агент и пропагандист. Давно пора сказать и утвердить: тоталитарный строй не случайное явление; он родился из качественного снижения и духовного вырождения демократии. Вера в количество снизила качество. Лицемерное притворство в вопросе о силе суждения и решения отдало власть в руки политической черни, а политическая чернь пошла, как всегда, за демагогами и тиранами, продала им свободу и право и привела к кризису наших дней. Когда я говорю о черни, то я связываю это понятие отнюдь не с черным трудом, не с бедностью или «неродовитостью», а с низостью души. Эту низость души можно найти во всех социальных слоях, особенно в наше время, когда появилась образованная и полуобразованная чернь, – а благородство души живет и проявляется нередко в бедняках, изнемогающих от черного труда. К черни принадлежат люди злой и порочной воли; люди без чести и совести; люди с мертвым нравственным и социальным чувством; люди беспринципные в своей хищности; люди порочных профессий. Нельзя так рассуждать, скажут нам, лишать права голоса можно только на основании достоверных, формальных признаков, а не на основании сердцеведения: а мы не нашли юридических оснований для того, чтобы отличить чернь от нечерни! Отвечаю оппонентам: «Вы уподобляетесь человеку, который сказал бы: так как я не умею отличать чумную крысу от нечумной, то предлагаю предоставить свободу циркулирования всем крысам, как таковым; или еще: я не знаю достоверных, формальных признаков дифтеритной бактерии; поэтому отвергаю всякую дезинфекцию; и моего сына, заболевшего дифтеритом – не лечу: боюсь огорчить не только дифтеритную палочку, но и какую-нибудь невинную бактерию… Провозгласим же свободу и равенство всех бактерий!!!» Итак, пусть процветают люди порочной воли!.. И еще скажут нам: «Вы говорите о государственной и политической слепоте; но как же распознать ее? вы признаете слепыми других людей, а эти другие признают слепыми вас и меня… Где достоверный и формальный признак? Отвечаю оппонентам: «Так как мы не умеем еще распознать, кто слеп и кто зряч в политике, то и исследовать этот вопрос не надо: признать всех зрячими и предаться на волю судьбы! Как-нибудь все утрясется… Ведь это все равно, как если бы вы предложили: лучше не углубляться в вопрос о физическом зрении, все равно ничего не узнаем, давайте лучше насажаем слепых на паровозы, аэропланы, автомобили, поручим им дело живописи и дело артиллерии»… — 160 —
|