|
X Мы видим, как радикально изменилось все в Паскале. Прежде он боялся больше всего "разума" с его приговорами и совести с ее "беспощадным" судом. Теперь и приговоры разума и суд совести для него перестали существовать. Пожалуй, можно выразиться сильнее. По-видимому, он чувствует, что все, что запрещено разумом и совестью, нам больше всего нужно. Только, пожалуй, нужно сделать одну оговорку к этому, чтоб не дать повода к ложным истолкованиям. Паскаль, мы помним, в противоположность Декарту и другим философам, под истиной разумел не то, что может всякий увидеть, если ее показать ему. Он утверждал, что Бог так устроил мир, что одни люди осуждены быть зрячими, другие - слепыми. И что слепота и зрячесть вовсе не в нашей воле: кого хочет. Бог обманывает, а кого не хочет - не обманывает, и принудить Бога всем показывать истину у нас нет никакой возможности. И потому истине нет нужды прятаться от людей. Она ходит меж ними ничем не прикрытая - и кому не полагается, тот все равно ее не увидит: нет у него соответствующих глаз. Может быть, кстати, уместно здесь будет заметить, что паскалевская теория познания не такая уже небывалая, как это может показаться с первого взгляда. Т. е. не то чтобы Паскаль ее у кого-нибудь позаимствовал. Это он сам ее выдумал или, лучше сказать, нашел там, где никто теории познания никогда не ищет, - в Св. Писании. Но и другие философы, даже языческие, уже кой о чем догадывались. Платон говорил Диогену, что у него нет "органа", чтобы видеть "идеи". И Плотин знал, что истина не есть "общеобязательное суждение". Чтоб увидеть истину, учил он, нужно "взлететь" над всеми общеобязательностями, нужно выйти за пределы ("по ту сторону") разума и совести. Все это Платон и Плотин говорили, но история сохранила нам из Платона и Плотина другое: из Платона, как мы помним, что величайшее несчастье стать ?????????'ом (т. е. ненавистником разума), из Плотина: ???? ??? o ????? ??? ????? ????? (начало - разум, и все - разум). Остальное, 1000 как для людей бесполезное, история отбросила, и современные теории познания, хотя они все почти опираются на Платона и очень считаются с Плотином, исходят из суждения Аристотеля, что истина есть то, чему всегда всякого научить можно. Паскаль, мы знаем, утверждал, что ничего нельзя разобрать в делах Бога, если не помнить твердо, что Он одних хочет aveugler, а других - ?clairer. Но, по-видимому, и Паскаль не договорил до конца. По-видимому, Бог даже одного и того же человека то ?claire, то aveugle. И потому человек то видит истину, то не видит ее. И даже так сплошь и рядом бывает, что человек одновременно и видит, и не видит. Оттого в "последних" вопросах нет, не может и не должно быть, как нам рассказывал Паскаль, ничего прочного и несомненного. Оттого сам Паскаль точно соткан из противоречий. "Мысли", как он передает, случайно к нему приходят и случайно от него уходят. В стройные ряды трезвых рассуждений, из которых составлено его пари, внезапно врывается пьяное и бессмысленное "s'ab?tir". На одной странице он восхваляет разум, на другой он его грубо и презрительно осаживает. И le moi, о котором говорится, что оно ha?ssable (455) и что la vraie et unique vertu est donc de se ha?r (485),<<*162>> становится самым драгоценным из всего, что есть в мире, много драгоценнее, чем все добродетели, которые Паскаль предоставляет пелагианцам и обитателям конюшен. Le c?ur a ses raisons, que la raison ne connait point (277),<<*163>> вмешивается повсюду и производит самые неожиданные, самые чудесные превращения. Правда, можно это положение обернуть. Можно "с таким же правом" провозгласить: la raison a ses raisons que le c?ur ne conna?t pas.<<*164>> Так оно и есть на самом деле. Разум предъявляет свои требования, не справляясь с сердцем, как и сердце предъявляет свои, не справляясь с разумом. "Сердце" - что это за таинственное сердце? - говорит с Иовом: если бы мою печаль положили на весы, она была бы песка морского тяжелее. Разум отвечает: печаль даже всего мира не может перевесить одной песчинки. Опять спор, и опять неизвестно, кто спор разрешит. Разум продолжает настаивать: человек есть тонкий тростник, затерявшийся в бесконечных пространствах; слабое дуновение ветра, капля воды может убить его - как очевидно всякому. Да, возражает Паскаль, - это очевидно; но и ветер, и капля, и даже весь огромный мир, они не чувствуют ни своей силы, ни слабости человека, стало быть, их сила - призрачна и ничтожна. Аргумент это? Можно так спорить, так бороться с очевидностью? Конечно, разум такой аргумент отвергает. Разум признает доказательную силу только за теми нематериальными истинами, которых ни капля воды, ни ветер, ни весь огромный мир не могут уничтожить. Для разума "уничтожение" есть то, пред чем он сам благоговейно преклоняется и пред чем, по его законам, и все должны благоговейно преклоняться. Ведь это он, разум, выучил Паскаля - а до Паскаля и древних философов, - что le moi est ha?ssable, ибо оно не вечно, ибо оно знает ??????? и ?????, рождение и смерть. И он же внушил Паскалю основную заповедь: il faut tendre au g?n?ral - нужно стремиться к общему, заповедь, на которой выросла и которой держалась древняя и новая философия, без которой немыслима ни этика, ни теория познания. Но "сердце" ненавидит "общее" и не хочет, сколько бы ни грозил и как бы ни соблазнял его разум, тяготеть к "общему", как не хочет оно в разуме признать высшего законодателя. Паскаль призывает почерпнутые им из Библии "истины", чтоб при их помощи свалить и разум и его требования. Вам очевидно, что то, что имеет начало, должно иметь и конец, вы считаете смерть таким же "естественным" явлением, как и все прочие естественные явления. Но ваша "очевидность" - есть ваша слепота. Декарт в своей ученой наивности уверовал, что Бог не хочет и не может обманывать людей, так как этого ему не разрешает языческая теория познания и этика. Но мы уже знаем, что есть другая теория познания и другая этика и что Бог и может, и хоч 1000 ет обманывать людей. И величайший обман (его не избег даже божественный Платон), что все, что имеет начало, имеет и конец, должно иметь конец и что смерть есть, стало быть, естественное явление в ряду прочих естественных явлений. Конечно, многое, что имеет начало, имеет конец. Но не все. Смерть же, которую разум "понимает" как необходимое следствие из установленных им принципов, на самом деле есть самое непонятное, самое "неестественное» из всего, что мы наблюдаем в мире. И еще более "неестественно", что люди могли поверить в истины разума, возлюбить "общее", "законы" и возненавидеть свое Я, что они могли так заинтересоваться и "нематериальными" истинами, что совсем забыли о своих судьбах. "L'immortalite de l'?me est une chose qui nous importe si fort, qui nous touche si profond?ment, qu'il faut avoir perdu tout sentiment pour ?tre dans l'indiff?rence de savoir ce qui en est" (194).<<*165>> И еще раз: "Rien n'est si important ? l'homme que son ?tat; rien ne lui est si redoutable que l'eternit?. Et ainsi, qu'il se trouve des hommes indiff?rents ? la perte le leur ?tre et au p?ril d'une ?ternit? de mis?res, cela n'est point naturel. Ils sont tout autres ? l'?gard de toutes les autres choses: ils craignent jusqu' aux plus l?g?res, ils les pr?voient, ils les sentent; et ce m?me homme qui passe tant de jours et de nuits dans la rage et le d?sespoir pour la perte d'une charge ou pour quelque offense imaginaire ? son honneur, c'est celui-l? m?me qui sait qu'il va tout perdre par la mort, sans inqui?tude et sans ?motion. C'est une chose monstrueuse de voir dans un m?me c?ur et en m?me temps cette sensibilit? pour les moindres choses et cette ?trange insensibilit? pour les plus grandes. C'est un enchantement incompr?hensible et un assoupissement surnaturel qui marque une force toute-puissante qui le cause" (194).<<*166>> — 162 —
|