|
Профессиональный рабочий союз не составляет, однако, единственной формы, в которой выливается потребность рабочего во взаимной поддержке. Помимо рабочих союзов, имеются ещё политические ассоциации, деятельность которых многими рабочими рассматривается, как более ведущая к общему благосостоянию, чем профессиональные союзы, которые теперь ограничиваются, большею частью, одними узкими целями. Конечно, простую принадлежность к политической корпорации нельзя ещё рассматривать как проявление стремления ко взаимной помощи. Политика, как известно, представляет именно такую область, где чисто эгоистические элементы общества вступают в самые запутанные сочетания с альтруистическими стремлениями. Но всякий опытный политический деятель знает, что все великие политические движения поднимались из-за широких и часто отдалённых целей, причём самыми могучими из этих движений были именно те, которые вызывали наиболее бескорыстный энтузиазм. Все великие исторические движения носили этот характер, а для нашего поколения примером этого рода движений служит социализм. «Дело оплаченных агитаторов» — таков обычный припев тех, кто вовсе не знаком с этим движением. Но в действительности, говоря лишь о фактах лично мне известных, — если бы я в течение последних тридцати пяти лет вёл дневник и заносил бы в него все известные мне примеры преданности и самопожертвования, на которые мне приходилось наталкиваться в социалистическом движении, — у читателя такого дневника слово «героизм» не сходило бы с уст. Но люди, о которых мне приходилось бы говорить в дневнике, вовсе не были героями: это были средние люди, — только вдохновлённые великой идеей. Каждая социалистическая газета, — а их в одной Европе насчитываются многие сотни, — представляет ту же самую историю долгих лет самопожертвования, без малейшей надежды на какую-либо материальную выгоду, а в громадном большинстве случаев даже без удовлетворения личного честолюбия, если таковое имеется. Я знал семьи, которые жили, не зная, будет ли у них завтра кусок хлеба, — мужа бойкотировали кругом в маленьком городке, за участие в газете, а жена поддерживала семью швейной работой, — и подобное положение продолжалось не месяцы, а годы, пока, наконец, изнемогшая семья не уходила, без слова упрека, говоря новым товарищам: «Продолжайте; мы больше не в силах держаться!» Я видал людей, умиравших от чахотки и знавших это, которые, тем не менее, бегали в слякоти, под снегом, чтобы устраивать митинги, и сами говорили на митингах за несколько недель до смерти, и, наконец, уходили в госпиталь, со словами: «Ну, друзья, моя песенка спета: доктора решили, что мне осталось жить всего несколько недель. Скажите товарищам, что я буду, счастлив если кто зайдет проведать». Мне известны факты, которые сочли бы с моей стороны «идеализациею», если бы я рассказал о них в настоящей книге; и даже самые имена этих людей, едва известные за пределом тесного кружка друзей, вскоре будут забыты, когда и друзья их также отойдут в вечность. В сущности, я не знаю чему больше удивляться: безграничной ли преданности этих немногих, или общей сумме более мелких проявлений преданности со стороны масс, затронутых движением. Продажа каждого десятка номеров рабочей газеты, каждый митинг, каждая сотня голосов, поданная за социалистов на выборах, являются результатом такой массы энергии и таких жертв, о которых люди, стоящие вне движения, не имеют даже ни малейшего представления. А так, как теперь действуют социалисты, действовала в прошлом каждая народная и прогрессивная партия, политическая и религиозная. Весь прогресс, совершённый нами в прошлом, является результатом работы подобных людей и подобной же преданности. — 148 —
|