|
лям одновременно, и если оно используется с умом, то может порождать даже новое знание. Ему (знанию) присущи свойства неистощимости и неисключительного характера использования.
Но это только начало революционных изменений сущности капитала. Если реален сдвиг к тому, что знание - это капитал, то сущность капитала становится "нереальной": он начинает состоять из символов, таких же, как другие символы в головах людей и в памяти компьютеров.
Капитал, таким образом, переходит из материальной, осязаемой формы в бумажную форму, которая символизирует материальное обеспечение, в бумагу, символизирующую символы в сознании непрерывно меняющихся работников. И, наконец, в электронные импульсы, символизирующие бумагу.
При этом капитал теряет остатки своей "материальности" (хотя этот безжалостный процесс маскируется устаревшими правилами бухгалтерского учета и налогового регулирования). Объекты торгов на финансовых рынках также удаляются от материальности.
На биржах в Чикаго, Лондоне, Сиднее, Сингапуре и Осаке происходят торги на многие миллионы в так называемой производной форме, основанной не на цене акций отдельных компаний, а на различных индексах рынка. Следующим шагом являются торги на основе этих индексов, еще дальше уводящие от "основных принципов". И помимо этого, как нечто потустороннее, появляются так называемые синтетики, которые через серию комплексных сделок дают инвестору капитала результат, который лишь отражает реально существующие облигации, акции, индексы и сделки.
Мы стремительно идем к все более и более утонченным инвестициям, основанным на индексах индексов других индексов, производных от производных, "синтетиков", отражающих другие "синтетики".
Капитал стремительно становится "суперсимволическим".
Сила современной науки состоит в построении все более длинных логических цепочек обоснований; математики осуществляют все более сложные умозрительные построения, нагромождая одну теорему на другую с целью создания знания, которое дает новые, еще более абстрактные теоремы. Искусственный разум и "инженеры знаний" возводят головокружительное здание логического вы-
88
вода. Подобно этому и капитал становится все более производным, можно сказать, становится бесчисленным отражением в бесконечном числе зеркал.
ЭПИТАФИЯ БУМАГЕ
Все вышесказанное уже революционно. Но процесс идет дальше, параллельно с изменением капитала приводя к изменению сущности денег1.
Думая о долларах, франках, иенах, рублях или дойчмарках, большинство из нас слышит шелест бумаги. Но это показалось бы крайне необычным для наших прапрадедушек и прапрабабушек, перенесись они в наше время. Никто из них не взял бы "бесполезных" бумажек за отрез ткани или бушель зерна.
Во времена сельскохозяйственной эпохи цивилизации Первой волны деньги являлись материальной субстанцией, имеющей собственную ценность. Например, золото или серебро. Но также соль, табак, коралл, одежда, медь и ракушки каури. Бесконечен список других полезных вещей, служивших время от времени в качестве денег. (Бумага, по иронии судьбы, имела лишь ограниченную ценность до наступления всеобщей грамотности и поэтому крайне редко, если вообще когда-либо, использовалась в качестве денег.)
Однако на заре индустриальной эры появились новые странные идеи относительно денег. Например, в 1650 г. Вильям Поттер опубликовал в Англии трактат-предвидение с предложением ранее немыслимого: "символическое богатство неизбежно придет на смену реальному богатству"2.
Эта идея выкристаллизовалась спустя сорок лет, когда люди типа Томаса Сэвери начали думать о первых паровых машинах.
Первыми, по крайней мере в западном мире, начали печатать бумажные деньги американские колонисты, которым британское правительство запретило чеканить золотые и серебряные монеты3.
Этот шаг - от самоценного товара типа золота, табака или пушнины к практически не имеющей ценности бумаге - потребовал огромного скачка доверия со стороны пользователей. До тех пор,
89
— 42 —
|