4. Человек испытывает стыд, когда его внутренний мир раскрывается перед другими, а он не готов к этому и не желает этого. Он чувствует себя в таком случае ду- 106 Лекция 3 шевно голым, незащищенным, уязвимым и стыдится своей открытости и незащищенности. Так бывает, когда читают вслух личное письмо или интимный дневник. Так случается, когда начинают вслух говорить о тех наших личных чертах, качествах, чувствах, о которых вовсе не надо знать посторонним. Быть может, в них, как и в письме, нет ничего дурного и осуждаемого, но они просто не предназначены для чужих ушей и глаз. В моей жизни существует интимное, то, что относится только лично ко мне или к узкому, мною избранному кругу людей. Все остальные выступают как чужие, дальние. Стыд — это не только боязнь осуждения и насмешки, это еще и душевный механизм, защищающий интимность, возводящий стену между мной и чужими, которым вовсе незачем знать, каков я внутри себя, даже если я очень хорош. Потеря стыда означает потерю интимности — особого драгоценного качества личного общения. В XX в. сфера интимности во многом разрушена и утрачена. Люди обнажают перед миллионными аудиториями не только тело, они столь же бестрепетно обнажают душу, рассказывая с экранов телевидения о деталях своих личных, эротических и творческих взаимоотношений, о подродаюстях своих болезней, предсмертных судорогах и первых минутах после реанимации. Современные люди порой не только говорят об интимных моментах своей жизни, но и позволяют снимать их на пленку: и секс, и болезнь, и роды, и умирание. Они также разрешают себя расспрашивать, смаковать детали, углубляться в подробности своей личной жизни. И делают это без стыда, полагая, что уплаченные за откровенность деньги с лихвой компенсируют чрезмерную открытость. Возможно, человечество что-то и получило от такого тотального спокойного бесстыдства, но, несомненно, оно многое при этом утратило. 5. Человек может испытывать стыд не за себя (свое несоответствие социальным нормам и ценностям), а за 107 Между долгом и виной другого, когда чье-то поведение на наших глазах явно идет вразрез принятым стандартам и вызывает жалость или насмешку. Во всех подобных случаях мы вольно или невольно идентифицируем себя с оступившимся, переживаем его положение как свое собственное и смущаемся и стыдимся так, как если бы впросак попали мы сами. Идентификация при этом предполагает некую общность «мы», но не зависит от степени реальной близости к человеку: можно стыдиться не только за сына или друга, но и за учителя, и за главу государства, если их поступки и действия относятся к разряду стыдных. — 71 —
|