18 сентября. — Встал в 7 часов, чтобы быть у секретаря. — Потом у Маминьки. — Потом пешком в Гражданскую палату и домой. — Корректура Исаака Сирина. — Немного заснул до обеда. — Сербский монах, будущий епископ. — После обеда корректура Максима. — Ваня Кошелев[725]. — Жалкий упадок университета. 19 сентября. — Кончил Vinet и начал делать выписки. — Был <у> всенощной. 20 сентября. — Был у обедни. — Жуковские у нас. — Кошелева. 21 сентября. — Был в Гражданской палате. 22 сентября. — Был у Потулова. — Оттуда в университет. — Видел <нрзб.> и Похвиснева[726]. 23 сентября. — Иван Аксаков[727]. 24 сентября. — Писал в деревню[728]. 25 сентября. — Был у обедни. 26 сентября. — Письмо к Кошелеву[729]. 27 сентября. — Жуковская у нас. 28 сентября. — Письмо к Кошелеву. 29 сентября. — Письмо к Кошелеву. 30 сентября. — Гулял с Сережей. — Был у Жуковских с Сашенькой. Дюссельдорфский альбом. «Смерть Колумба»[730], одно из тех произведений искусства, которые произвели на меня самое сильное впечатление. Я думаю, что никогда не забуду эту картину, — и дай Боже мне никогда не забыть ее! Сколько говорит душе эта ясно выраженная минута разлуки с земною <sic!>, это глубокое сознание предстоящего перехода в вечность, — это отплытие корабля в другой, неизвестный, свет. С подобным же чувством отправлялся Колумб в неизвестную Америку, с каким теперь готовится отправиться в другой неизвестный мир. Его руки прижимают к груди спасительный якорь, святой крест, его надежду всей жизни. Голова наклонилась, мысль исчезает в недосягаемой глубине, глаза не видят тюрьмы, в которой он заперт, не замечают окружающих его: он весь углубился в бесконечность. Ясно, чувствительно, — несомненно, что эта минута столько же кончает жизнь, сколько и начинает жизнь новую. 1 октября. Четверток. — Провел вечер с Филипповым. Рассказ об отце Матвее[731], и его необыкновенном даре слова, и его прекрасной, удивительной христианской деятельности в сельской жизни. 2 октября. — Письмо к Кошелеву. — Был у Маминьки. — Брат Петр[732].— Жизнь А.Ф.М. в Карамзине. Его слова о пастырях-наемниках[733] у Карамзина нет[734]. Иван Грозный был склонен к принятию «Аугсбургского исповедания»[735]. 3 октября. — Письмо к Кошелеву. — Был у всенощной. — Как бы желал я удержать постоянно в памяти моей те мысли и слова, которые берегут сердце на пути правды [736], ибо это самое правильное выражение. Сердце беспрестанно стремится, беспрестанно идет, — но путь может быть непорочный, законный или лукавый, беззаконный. Если бы я мог всегда помнить, что Всемогущий Господь постоянно Сам меня окружает всеми событиями жизни моей; что то, что мне пусто, и тяжело, и дурно, есть самое лучшее для того состояния, в которое я поставил свою душу; что если я буду желать выйти из этого состояния каким-нибудь путем, несогласным с волею Божиею, то могу только прийти в еще худшее; что надобно твердо, незыблемо, несокрушимо, алмазно-твердо поставить себе границы не только в делах, но в самых незаметных пожеланиях, боясь, как огня, как бесчестия, самого незаметного лукавства в самой мимолетной мечте. Господи! Дай мне силы и постоянное желание быть истинным во всех изгибах моего ума и сердца! — 243 —
|