|
Недостаточность и даже вредность мер запретительных очевидна из того, что русская особенность не есть развитое и готовое просвещение, но только его основание, только направление, дрожжи, которые должны перебродить в муке, чтобы вышел хлеб. Если бы возможно было остановить вход в Россию западного просвещения, то из этого вышло бы то последствие, что русский ум пришел бы в еще большую подчиненность Западу, которого влияние сделалось бы еще сильнее. Позволяйте все — сказать нельзя и не должно. Есть книги безусловно вредные, именно те, которые возбуждают и воспламеняют бурные страсти. Против ложного рассуждения есть противоядие в самом рассуждении. Но страсть — вино. Страсть, возбужденная книгою, — вино фальшивое и вредное для здоровья. Если не запретить его продажу, то люди могут отравиться. Крепких желудков не много, и для них могут быть исключения. Вот, любезный друг, мои мысли о твоей статье. Повторяю, она очень хороша, и интересна, и жива, и дельна; но я думаю, что она была бы еще лучше, если бы ты немного сократил ее, уничтожив повторения, и немного распространил мысль твою об общих свойствах русского просвещения, ибо, право, эта мысль незнакома почти никому, а твоя статья писана в таком тоне, что ее должна читать вся масса русских читателей, а не пять-шесть твоих приятелей. Обыкновенно же у нас под русским духом понимают только отсутствие образованности и некоторые характеристические особенности нравов, не подозревая, что эти особенности связаны с некоторыми положительными началами высшего просвещения. Очень бы желал, чтоб эти замечания мои тебе на что-нибудь пригодились. Если же не найдешь их дельными, то извини. Я говорю с тобой как бы с самим собой, прямо, что приходит в голову. Не мудрено, что и вздор в голову придет. Автор должен слушать все критики, а принимать из них только то, что самому по сердцу. Но по доверенности или по дружбе не должно ничего переменять, особенно в сочинении, которое написано con amore[214]. Прошу тебя известить меня о судьбе твоего журнала. Хочет ли Хомяков ехать в Петербург и когда именно? Мне это не только интересно знать, но и нужно. Если он не поедет или поедет еще не скоро, то я буду писать к Норову о себе. Мне очень наскучило быть немым. Что наше дело? Что сделала Палата? Ольга Федоровна писала к жене, что Палата что-то сделала. Очень бы желательно было узнать об этом пообстоятельнее и поскорее. Хотя я и совершенно покоен на этот счет, зная, что в ваших руках оно пойдет лучше и успешнее, чем бы могло идти в моих, но все же любопытно знать. — 122 —
|