|
[941] Морис Лапорт справедливо называет провокацию "краеугольным камнем" тайной полиции (см.: Laporte М. Histoire de l'Okhrana. P., 1935. P. 19). В Советской России провокация не была тайным оружием тайной полиции, но использовалась как широко пропагандируемый и известный метод, с помощью которого режим "изучает" общественное мнение. Нежелание населения пользоваться периодически повторяющимися призывами критиковать или как-то реагировать на "либеральные" затишья в господстве террористического режима показывает, что подобные жесты понимались основной массой населения как провокации. Провокация действительно стала тоталитарным вариантом опросов общественного мнения. [942] Интересны в этом отношении попытки нацистских гражданских чиновников в Германии уменьшить сферу компетенции и штат гестапо на том основании, что нацификация страны уже достигнута; поэтому Гитлеру, который в то время (около 1934 г.) хотел, напротив, расширить секретные службы, пришлось преувеличить опасность, исходящую от "внутренних врагов" (см.: Nazi conspiracy. Vol. 2. P. 259; Vol. 5. P. 205; Vol. 3. P. 547). [943] См.: Gallier-Boissiere J. Mysteries of the french secret police. 1938. P. 234. [944] В конце концов, не случайно, видимо, что Охранное отделение было учреждено в 1880 г., в период наибольшей революционной активности в России. Чтобы доказать свою полезность, оно время от времени организовывало убийства, и его агенты "вопреки себе самим служили идее тех, кого они разоблачали…Если полицейский агент распространял памфлет или Азеф организовывал убийство министра, результат был тот же самый" (Laporte М. Op. cit. Р. 25). Более того, самые важные убийства были, видимо, делом рук полиции, — таковы были убийства Столыпина и фон Плеве. Для революционной традиции был решающим тот факт, что в спокойные времена полицейские агенты должны были "пробуждать энергию и стимулировать рвение" революционеров (Ibid. Р. 71). См. также: Wolfe В. D. Three who made a revolution: Lenin, Trotsky, Stalin. 1948. Вольф называет этот феномен "полицейским социализмом". [945] Ханс Франк, ставший впоследствии генерал-губернатором Польши, провел типическое различие между человеком, "опасным для государства", и человеком, "враждебным по отношению к государству". Первое предполагает некое объективное качество, независимое от воли и поведения; политическая полиция нацистов занималась не просто действиями, враждебными по отношению к государству, но "всеми шагами — какова бы ни была их цель, — последствия которых подвергают опасности государство" (см.: Deutsches Verwaltungsrecht. S. 420–430; цит. по: Nazi conspiracy. Vol. 4. P. 881 ff.). Маунц выражает это следующим образом: "Посредством уничтожения опасных лиц служба безопасности… хочет отвратить опасность, угрожающую нации, независимо от того, какое преступление могли бы совершить эти люди. [Это вопрос] предотвращения объективной опасности" (см.: Maunz Th. Op. cit. S. 44). — 574 —
|