|
Эта деятельность человека, еще не познающего внешний мир, который его окружает, и ограничивает, и влечет к себе, и не позволяет командовать собой, не заставив себе повиноваться; деятельность человека, еще не устремляющего свой взор на трансцендентную реальность, перед которой он смиряется в осознании собственной ничтожности — и все же живет, живя самим собой, т.е. конституируя в самом себе свой мир; эта деятельность — искусство, и здесь находится источник всякой красоты. Даже той красоты, которая является весной, сверкающей в воздухе, светом, наводняющим долины и порождающим игру цветов и жизни, бурей, ревущей в ущельях гор или во вздымающихся водах океана — потому, что эта природа, волнующая нас до восхищения, является все же природой, которую наша благорасположенная душа принимает, одушевляет и освещает внутри себя. 5. ДЕФИНИЦИИ ИСКУССТВА Любая другая дефиниция искусства указывает, вблизи или издалека, на это понятие, которое можно сформулировать так: искусство — субъективная форма духовной деятельности. Здесь незачем перебирать множество определений. Имея их все в наличии, можно сказать, что они двух видов — в зависимости от того, заставляют ли они состоять искусство в определенном содержании или в специфической форме; хотя никогда не было возможно (и действительно невозможно) зафиксировать духовное содержание, не ссылаясь на соответствующую форму, и наоборот (поскольку, если хорошо посмотреть, содержание и форма в конечном счете совпадают). Но одни философы предпочли обратить внимание на один, а другие — на другой аспект эстетической деятельности, не замечая необходимости настолько углубить содержание, дабы обнаружить в нем активность формы, или приписать настолько деятельный характер форме, дабы увидеть эту форму определенной в каком-то содержании. 6. УЧЕНИЕ ВИКО Я ограничусь тем, что укажу еще на классическое (и столь необычайно впечатляющее) учение Вико — который противопоставлял поэзию философии, исходя из того известного свойства, что «люди сначала чувствуют, не замечая, потом замечают взволнованной и смущенной душой; наконец, обсуждают чистым умом»; назвал поэтов чувством, а философов разумом рода человеческого; допускал поэтические суждения, «состоящие из ощущений страстей и аффектов, в отличие от философских суждений, которые формируются рефлексией с помощью рациональных доводов — отчего последние тем больше приближаются к истине, чем больше возвышаются к универсалиям, а первые тем больше достоверны, чем больше приноравливаются к особенным вещам» [1]. Итак, поэзия стремится к «достоверному», являющемуся особенным, а философия — к «истинному», являющемуся универсальным. Вот различие содержания, на котором постоянно настаивает Вико, но которое у него всегда превращается в различие формы. С одной стороны — чувство и взволнованная и смущенная душа или непомерная фантазия; а с другой — разум, чистый ум, рефлексия и основанное на рациональных доводах суждение. — 108 —
|