Человек в современном обществе не только лишился привычных точек опоры и оказался как бы подвешенным в состоянии неуверенности, но одновременно предстал и разделенным в самой своей сущности, что обозначилось распадением между материальной и духовной сторонами его единой природы. С одной стороны, нынешний человек, как никогда, заземлен своей материальностью, которая утвердилась в качестве ценности в его сознании и довлеет над ним как внешняя реальность. Потребительская культура делает явной и неотступной материализацию всех человеческих отношений, всех представлений, всех мотиваций и устремлений, сводимых к денежному выражению и измеряемых в денежном эквиваленте. С другой стороны, человек, как никогда, близок к пониманию идеального: продукты интеллектуального труда составляют более 90 % в совокупном валовом продукте, информационная реальность как бы вообще освобождает разум от необходимости материального тела, возможность виртуализации жизни показывает, что реальный мир может оказаться лишь частным случаем. Идеальная реальность приобретает всё более независимое существование, не будучи связана какими-либо коррелятами с материальной реальностью. Мы, как утверждал А. Бергсон, перестаем видеть сами предметы, ограничиваясь тем, что читаем приклеенные к ним ярлыки; мы, по сути, живем не среди вещей, а среди обобщений и символов. Идеальное все отчетливее выступает в его собственном бытии, не будучи смешиваемо даже с ценностями художественно-эстетической или нравственно-этической природы. Общая дезориентированность относительно основополагающих смыслов жизни является отличительной чертой человека нашего времени. Как заметил известный психолог Г. Кон, современный человек испытывает бо?льшую неуверенность в себе, чем человек XIX в.: «Он столкнулся с иррационализмом истории, ибо то, что казалось уже ушедшим в прошлое, непонятным образом вернулось, например, фанатизм, террор, рабство, варварство»[266]. Оказалось, что прогресса нет, что развитие обратимо, что сами формы рациональности не столь прочны. Человек ощущает бессмысленность жизни, напрасность усилий, утрату перспективы. Сами требования, предъявляемые к нему обществом, часто оказываются несовместимыми между собой и ведут человека к невротизации, нигилизму, провоцируют агрессивность поведения. Соответственно в культуре, в ее парадигме происходит, как сейчас говорят, смена аттракторов, т. е. форм регуляции и способов распределения и управления человеческим вниманием. Безусловными аттракторами становятся образы хаоса (а не порядка), дисгармонии (а не гармонии), патологии (а не здоровья), аномалии (а не нормы), смерти (а не жизни). Иными словами, в условиях дискредитации ценностей, усиления иррационализма и нигилизма, прежде бывших лишь элементами настроения, а теперь ставших составными элементами культуры и ее модусами, оказывается смещена в противоположном направлении вся система традиционных аттракторов культуры. Легитимация темных инстинктов, поэтизация пороков набрасывает на видение мира искажающий его покров тенденциозных интерпретаций. Выбитый из колеи нормального мышления, человек готов принять все, что дает ему хотя бы иллюзию смысла и порядка в представлении о мире. — 185 —
|