История философии. Древняя Греция и Древний Рим. Том 2

Более того, очень важно отметить, что, когда Антиох Эпифан попытался насильственно эллинизировать палестинских евреев, он смог опереться на поддержку некоторой части еврейского населения, хотя другая часть, придерживавшаяся ортодоксальных взглядов, оказала ему решительное сопротивление. Эта часть выступала за сохранение традиций своих отцов и была непримиримым врагом различных нравственных излишеств, которые, по ее мнению, были присущи эллинизму. Тем не менее именно Александрия, огромный космополитический город, место соприкосновения Востока с Западом, стала главным центром иудейско-эллинистической философии, самым ярким представителем которой был Филон. За пределами своей родины евреи гораздо легче поддавались греческому влиянию; это особенно ярко проявилось в попытке совместить греческую философию с иудейской теологией. Эта попытка, с одной стороны, привела к поглощению иудейской религией тех элементов греческой философии, которые были ей созвучны, а с другой – к аллегорическому толкованию еврейского Писания с целью привести его в гармонию с греческой мыслью. Дело дошло до утверждения, будто великие греческие философы позаимствовали из Писания свои основные идеи. Конечно, это утверждение лишено исторических оснований, если речь идет, например, о Платоне, однако оно весьма симптоматично, ибо характеризует синкретические тенденции среди эллинизированных евреев империи1.

Ведущим представителем иудейско-эллинистической философии был Филон Александрийский, родившийся около 25 года до н. э. и умерший после 40 года н. э., в год, когда он приезжал в Рим как посол александрийских евреев к императору Гаю. До нас дошло большое число его работ, хотя некоторые и оказались утерянными.

Восхищаясь греческими философами, Филон считал, что и в греческой философии, и в еврейском Писании и традиции содержатся одни и те же истины. Искренне веря, что греческие философы черпали свои идеи из Священного Писания, он, когда считал необходимым, не задумываясь, трактовал Писание аллегорически. Так, он утверждал, что нельзя говорить о движении Бога, ибо Он не имеет тела. Соответственно, антропоморфические отрывки из Писания имеют двойной смысл – более высокий, лишенный антропоморфизма, и более низкий антропоморфический смысл, понятный простым людям. Можно предположить, что аллегоризация, позволяющая выявить «более высокое» значение, могла бы, будучи доведенной до своего логического конца, привести к отрицанию буквального соблюдения церемониальных требований Закона, по крайней мере для тех, кто способен различить высший смысл. Но Филон не ставил перед собой такой цели. Душа выше тела, однако тело – часть человека, и, хотя аллегорический смысл выше буквального, мы не имеем права им пренебрегать, мы должны учитывать и тот и другой. Филон вовсе не собирался уничтожать еврейскую ортодоксию или заменить ее греческой философией, он хотел совместить их, стремясь в то же самое время соблюсти требования Закона.