|
Конечно, можно признать теорию самого Платона неудовлетворительной. Даже если, вслед за Платоном, считать Единое или Благо предельным Принципом, включающим в себя все остальные Формы, то остается нерешенной проблема разрыва между умопостигаемым и чувственным миром. Платон думал, что решил эту проблему с гносеологической точки зрения, выдвинув гипотезу о том, что для понимания «неделимой идеи» необходимо объединить разум, мнение и ощущение – ??????, ????? и ?????????; однако онтологически сфера чистого Становления осталась без объяснения. (Впрочем, вряд ли греки смогли бы ее объяснить.) Кроме того, Платон не смог дать удовлетворительного толкования значений слов «причастность» ???????? и «имитация» ????????. В «Тимее» он ясно говорит, что Форма «никогда нигде не входит во что–то другое», а это означает, что Платон не рассматривал Форму и Идею как неотъемлемую часть материальных объектов. Отсюда, учитывая высказывания самого Платона, и вытекает разница между Платоном и Аристотелем. Платон осознал очень важные истины, которым Аристотель не придавал большого значения, однако Платон совсем по–другому, чем Аристотель, понимал универсальное. Соответственно, «причастность» для Платона – это не вхождение «вечных объектов» в «явления». «Явления» или физические объекты для Платона – не более чем имитации или зеркальные отображения Идей, из чего с неизбежностью следует вывод, что чувственный мир существует «параллельно» умопостигаемому, составляя его тень или образ. Идеализм Платона – это грандиозная философская система, содержащая большую долю истины (ибо чисто чувственный мир – это не единственный мир, не является он и самым высоким и самым «реальным»), однако, поскольку Платон не утверждал, что чувственный мир иллюзорен и не имеет бытия, его философия с неизбежностью включает в себя разделение миров, и отрицать этот факт бессмысленно. В конце концов, Платон – не единственный великий философ, чья система не смогла дать адекватного объяснения «частностям», и утверждать, что заслуга Аристотеля заключается в обнаружении ????????? в философии Платона, – это совсем не то, что говорить, будто бы Аристотелева концепция универсального, взятая сама по себе, не содержит никаких противоречий. Вероятнее всего, оба этих великих мыслителя подчеркивали (а может, даже преувеличивали) значение различных аспектов реальности, которые нуждаются в более полном синтезе. Но к каким бы выводам ни пришел Платон и какие бы ошибки и несовершенства ни содержала его теория Идей, нельзя забывать о том, что Платон стремился установить достоверную (несомненную) истину. Он был твердо убежден, что мы можем познать и познаем сущности разумом; не менее твердо он был убежден, что эти сущности – не простые субъективные конструкции человеческого ума (к примеру, идеал справедливости, который софисты считали чисто человеческим созданием, обладающим поэтому относительным характером): мы не создаем идеалы, мы их открываем. Мы судим о вещах, сравнивая их с эталонами, моральными или эстетическими, которые могут быть родовыми или видовыми; все суждения строятся на этих эталонах, и, если научное суждение объективно, значит, эти эталоны имеют объективные референты. Но в чувственном мире мы не находим их, да и не можем найти: они трансцендентны вечно изменяющемуся миру чувственных вещей. Платон не затрагивал в своей теории «проблему критики», хотя он, несомненно, был убежден, что опыт может быть объяснен только в том случае, если верить в объективное существование эталонов. Не следует приписывать Платону неокантианских идей, поскольку даже если мы согласимся с тем, что знание, полученное душой до рождения, – это и есть a priori Канта (с чем на самом деле мы согласиться не можем), то все равно нет никаких доказательств того, что Платон использовал этот «миф» как фигуральное выражение доктрины чисто субъективного a priori. Напротив, все говорит за то, что Платон верил в объективные прототипы понятий. Реальность рациональна, и ее можно познать, а то, что нельзя познать, – иррационально, и то, что не является полностью реальным, не является и полностью рациональным. В этом Платон был убежден до самого конца; он верил, что наш опыт (в широком смысле этого слова) может быть объяснен или последовательно изложен только с помощью его теории. Платон не был кантианцем, как не был он и простым романтиком или мифотворцем: он был философом, и его теория Форм является рациональной философской теорией (или философской гипотезой, позволяющей дать рациональное объяснение чувственному опыту), а не мифологическим эссе, популярным фольклорным произведением или отражением мечты о лучшем мире. — 144 —
|