Голос и феномен

Имя, которое упомянули, напоми­нает нам о Дрезденской галерее и о на­шем последнем посещении ее: мы бродим по комнатам и останавливаемся против картины Тенъера, которая изобража­ет картинную галерею. И можно пред­положить, что картины этой галереи могли бы в свою очередь изобразить дру­гие картины, которые тоже выстави­ли читаемые надписи.

Идеи I

Я говорю о «звуках» и о «голосе». Этим я хочу сказать, что звуки были вполне — и даже пугающе — членораз­дельны. Мосье Вальдемар заговорил — явно в ответ на вопрос... Он сказал:

«Да... нет... я спал... а теперь... теперь... я умер».

Э. По. Правда о том, что случилось с Мосье Вальдемаром

[11]

введение

Логические исследования (1890—1901) открыли путь, ко­торым, как известно, следует вся феноменология. Вплоть до их четвертого издания (1928) не было никакого фунда­ментального изменения, никакого их решительного пере­смотра. Конечно, за исключением некоторых изменений и большой работы по интерпретации: Идеи и Формальная и Трансцендентальная логика развиваются без отрыва от понятий интенционального и ноэматического смысла, от различия между двумя пластами аналитики в строгом смысле (чистыми формами суждений и логическими за­ключениями), и подавляют дедуктивистскую или помоло­гическую форму, которая до сих пор ограничивала поня­тие науки вообще1. В Кризисе и текстах того периода, в частности в Происхождении геометрии, концептуальные предпосылки Исследований все еще действуют, особенно когда они касаются всех проблем значения и языка вообще. В этой области, более чем в какой-либо другой, вни­мательное чтение Исследований должно показать гер-

1 Edmund Husserl, Formale und transzendentale Logik (Halle: Max Niemeyer, 1929)§35b.

[12]

минативную структуру всего гуссерлевского мышления. На каждой странице очевидна необходимость — или не­явная практика — эйдетических и феноменологических ре­дукций, а наличие всего того, к чему они приведут, уже заметно.

Тем не менее первое из Исследований (Выражение и значение)2 открывается главой, посвященной некоторым «сущностным различиям», которые строго контролиру­ют весь последующий анализ. Последовательность этой главы вполне соответствует различию, предложенному в первом параграфе: слово «знак» (Zeichen) будет иметь «двойной смысл» (ein Doppelsinn); «знак» может означать «выражение» (Ausdruck) или «указание» (Anzeichen),

Каким же образом мы должны ставить вопросы, что­бы принять и истолковать это, по-видимому, столь важ­ное различие?