|
1 соляной кислоты. Мыл-мыл, и каждый раз определял, сколько вышло соляной кислоты в воду. Сеічас пишу описание этих опытов. Готовил еще реактив на натрій (скажи об этом Кире) — цинк уранил-ацетат, который дает с солями натрия золотисто-бежевый осадок. Реактив вышел удачный. Еще был занят определением молекулярного веса альгині, спроси у Васи или у Киры, что это значит. Еще писал понемногу стихи для своего Мика, но пишется очень медленно и тлохо: нет ни времени, ни настроения, ни уединения. Крепко целую тебя, дорогой. Пиши. г. Загорск (б. Сергиев) Московской области Пионерская, 19 Анне Михайловне Флоренской Флоренский Павел Александрович I кол., Спис. № 1, Основное 1935.?.27 Соловки. № 20. Дорогая Аннуля, на днях отправил вам письмо. Начинаю новое. От вас все нет известий, очень безпокоюсь. Тут сразу стала весенняя обстановка. Сегодня озера здешние оказались без льда, хотя еще вчера был лед— черный и черно-темнозеленый. Снега остались лишь небольшие пятна в лесу. Канальцы—сообщения между озерами полны водою — темнокоричневой от торфа. Кукуют со вчерашнего дня кукушки. Сегодня видел первую лягушку. Муравьи копошатся и строятся—каждый несет что-нибудь, кто веточку, кто щепочку, кто травинку или хвою. Появляется трава, сегодня съел несколько листочков снитки. Около лаборатории расцвело несколько маргариток. Дорожки почти внезапно просохли—тут ведь либо торф, либо песок, а дорожки устроены недурно. Круглые сутки светло, и не можешь решить, что, уже светло или еще светло. Если не ошибаюсь, в 10 і/2 часов или позже видел еще закатный диск солнца. Но все думаю о вас, моих дорогих. ?.30. Стоит погода самая неустойчивая. Вчера целый день валил снег, было холодно; сегодня—тоже снег утром. Временами светит солнце, а потом снова небо нахмурится. С утра до ночи (которой нет) и с ночи (которой нет) до утра кукует кукушка, у самой лаборатории. Лежат груды еще нерастаявшего снега. Сейчас, накануне выходного дня (впрочем, теперь выходные—ударники) сидел на нашем озе у беседки. Солнце еще высоко, хотя без четверти десять. Холодновато. Не умолкает кукушка. Все думаю о вас, моих дорогих, и чем больше — тем грустнее. ?Г.1. Дни серые, и ночи тоже, днем сумеречно, ночью—не темнее. Вот вчера в 11 ч. ночи еще скользило между темных облаков, в щели, закатное солнце. Здесь ведь оно не 1 ложится, пад.я вниз, а движется почти горизонтально. А сейчас, 7 ч. утра, сумэачно, падает обильный снег, холодно.— Вечером. Делый день валил снег, очень холодно, метелицг. К вечеру все оказалось заваленным снегом, трава, дома под снежным [? ] покровом, из всех щелей выбиваются холодньс струи и снег: іордост. А между тем, вот 3-й час ночи, на двор^ светло и сра:у видно, что не зима. Как будто мы у южног* полюса, а не у северного: ведь на крайнем юге как раз тепер> [начинается—зачеркнуто] зима, а у нас сущий декабрь. Вьюп такая, что трудно выйти за дверь. VI.2. Сегодня опять все то же—вьюга, метель, снег; пейзаж совершенно зимний. Лиіш под вечер сне^ перестал выпадать и на дороге слегка подтаял так что сделалась грязь. Только что вернулся из Кремля, ходит получать твою посылку — папиросы. Как раз у меня не был с никаких ни гапиросных, ни махорочных запасов. Но когдс вернулся, опягь пошел снег.— Вот я все пишу вам про погоду хотя думается только о вас, но этого не напишешь. Вспоминак малейшие подробности прошлого, о каждом из вас отдель [но ] О том, как я ждал Васюшку, года за 3 до его рождения, ка* чувствовал, ч~о он где-то есть уже, хотя я и сам не знал где и как. Когда он только что родился, то посмотрел на меня и было ясно, ?го он узнал меня. Но это было только несколько мгновений, а потом сознательность взгляда исчезла. Припоминаются все его первые движения и проказы. Помнишь, как он спустил в щехь пола коробку визитных карточек, карточку за карточкой, как старался над этим и торжествовал, что удалось! Припоминаю, как почувствовал Кирилла, в поезде, когда я ехал домой и разговаривал с одним молодым рязанцем. Тебя я почувствовал летом 1905 года, когда возвращался из Тифлиса и, попав не на свой поезд, заехал в сторону, так что пришлось высадиться на маленькой станции и прождать целый день своего поезда в полях и на лугах. Это было 15-го августа. Олечку почувствовал как пришедшую, как идущую взамен Вали, Мика— как идущего взамен Миши1, а Тикульку — как саму по себе, как мое утешение. Помнишь, как Кирилл любил кошек и наряжал их и плакал, что у него нет хвоста. Тут живет крупный кот и я, как посмотрю на него, вспоминаю страсть Киры. Помнишь, как Оля обиделась на меня за янтарь и сказала тынтарь. Помнишь, как Кирилл возился с Олей и все твердил, что это его собственная сестра. Мик особенно припоминается, м. б. потому, что пишу для него. Впрочем, пишу, все имея в виду, и сливаются черты и образы всех, начиная с меня самого в детстве: тут и Вася, и Кира, и Мик.— Помню, раз водил вечером гулять Васю. Идем вдоль забора к Вифании и вдруг меня пронзило ощущение, что я—не я, а мой отец, а Вася—это я и что повторяется, как папа меня водил. Всех вас чувствую — 179 —
|