Сочинения в четырех томах. Том 2

10 6/? вершка высота, 8 6/s вершка ширина, 6Д вершка толщина, причем, кажется, икона подложена, что увели­чивает толщину доски; вертикальное поле 8/? вершка, а горизонтальное 10Д вершка, шпонка одна, сере­динная, но опять, вследствие, вероятно, подложенной доски, это данное может не соответствовать тому, что было в древности. Ковчег, т. е. выемка, очень неглу­бокий. Вследствие заделанности тафтою испода иконы нельзя было определить, из какого дерева доска; что же касается до левкаса, то, не снимая басмы, нельзя было бы доказать присутствие паволоки. У иконы Нико­лая Чудотворца размеры доски таковы: высота

11 !/8 вершка, ширина 8 l/g вершка, толщина 4/? вершка, вертикальное поле 6/? вершка, а горизонтальное 8/в вершка; шпонки две серединные, выемка очень неглубокая; определить дерево и способ наложения левкаса не удалось. В общем контуре обеих икон, то есть в силуэте, в обводе фигур, обращает внимание весьма сходная по манере и совершенная заполненность контуром плоскости иконы. Есть в обеих их, и притом одинаковая, предельно удачная найденность в отно­шениях поверхности света, то есть какая-то гармония между размером изображения и размером иконы. Хочу сказать, что обе иконы весьма удачно, и притом одина^ ково удачно, вписаны в свои плоскости.

Вследствие этой гармонии иконы оставляют впечат­ление какой-то завершенности, какой-то безусловной заполненности содержанием данных поверхностей, след­ствием чего является ощущение абсолютности размеров как икон, так и самих изображений; а это, в свой черед, дает значительность, какую-то величи­ну обеим иконам^ воспринимаемым как большие про­изведения искусства, не как художественные поделки.

1

Далее, в общем контуре примечательна легкость его, ка­кая-то упругость линий, ритмика и симметрия их. Что касается частного контура — линий внутрен­них,— то, не вдаваясь пока в детали, должно отметить огромную степень выработки черт лица, их окончатель­ную найденность, их предельную четкость: в них нет ни­чего расплывчатого, ничего дряблого, сделанного кое-как, лишь приблизительно, но в каждой линии чувствуется рука, обладающая разумом в кончиках перстов, рука аб­солютно твердая и не могущая уклониться даже на волос от того именно направления, которое ею определяется как необходимое. В связи с упругим, слегка волнистым, никогда не угловатым характером линий, очень сходст­венным в обеих иконах,—эта предельная законченность придает им вид античный: не византийский, а именно классический, эллинский, и притом не академически-эллинский, а эллинский, теплый еще и полный внут­реннего трепета и света. Обеим иконам характерны до­вольно спрямленные параболы; сходственны и складки одежд, длинные, выразительные, несколько упругие, что особенно ясно видно на одежде Спасителя, а на одеждах Богоматери и Николая Чудотворца не столько видится, сколько чувствуется. Что касается разделки, то она имеется только на одеждах Спасителя — тонкими, час­тыми, золотыми штрихами и, вероятно, представляет более позднюю запись, но разделка вьющихся волос Спасителя, а также волос и бороды Николая Чудот­ворца — довольно тонкая. Объемность на той и другой иконе представлена,— может быть в соответст­вии с различными темами, несколько различно. В Оди­гитрии лики очень выпуклы и довольно расчленены: доличное выпукло в меньшей степени, если только не зависит от позднейшей записи; в выпуклости упругих складок несколько реалистического характера мало тех­ники кубизма. Что касается лика Николая Чудотворца, то тут нет особенной выпуклости, но раздельность чрезвы­чайно велика; о доличном же судить довольно трудно по его нерасчищенности. Сравнительно же в Одигитрии более выпуклости, но менее раздельности, нежели в Ни­колае Чудотворце, где, наоборот, выпуклости менее, а раздельности более. Это различие стоит, по-видимому, в связи с большей аналитичностью, большей рассудоч­ностью, большей человечностью иконы Николая Чудо­творца и большей интуитивностью, большей духовностью, большей божественностью и большей онтологичностью