|
Мне возразят, что для нас подобная мудрость недостижима. Мы все и всегда на что-то уповаем, потому что наша слабость никуда не девалась, потому что наше невежество при нас и наши беспокойства не отпускают нас ни на миг. Не спорю. И не устаю повторять, что, пока мы живы, нельзя отказываться от надежды, ибо это значило бы превращать мудрость в очередное упование, пустое и тщетное. Гораздо лучше, если мы будем стараться наращивать, насколько это от нас зависит, свою долю силы, свободы и радости, т. е. учиться познанию, деятельному труду и любви. Ведь мудрость это не идеал, а процесс. «Чем более мы будем стремиться жить по руководству разума, – писал Спиноза, – тем более будем стремиться возможно менее зависеть от надежды сделать себя свободными от страха, по мере возможности управлять своей судьбой и направлять наши действия по определенному совету разума»(«Этика», часть IV, теорема 47, схолия). Упоение (D?lectation)Чувство более сильное, чем наслаждение или радость, ибо подразумевает и то и другое. Упиваться чем-либо значит наслаждаться с радостью, радоваться своему наслаждению. Только лучшие минуты нашей жизни достойны именоваться упоительными. Пуссен полагал, что именно упоение – цель подлинного искусства. Наверное, это не единственная его цель, но в любом случае – наиболее упоительная. Упрек (Remontrance)Указание кому-либо на причиненное им зло. Упреки редко приносят пользу в отношениях с детьми – если только не высказываются тактично, а также с сильными мира сего – если не выходят за рамки демагогии. Уродство (Laideur)Не отсутствие красоты, а ее противоположность; не то, что не нравится, а то, что вызывает отвращение; не то, что не привлекает, а то, что отталкивает. «Красота, – пишет Спиноза, – есть не столько качество того объекта, который нами рассматривается, сколько эффект, имеющий место в том, кт? рассматривает». Если бы у нас был другой мозг и другое зрение, «то, чт? теперь кажется красивым, показалось бы безобразным», а те, что кажутся уродливыми, предстали бы прекрасными. Точно так же «красивейшея рука, рассматриваемая в микроскоп, показалась бы ужасной» (Письмо 54 к Гуго Бокселю). Итак, всякое уродство относительно – как и всякая красота. Не существует уродства в себе или объективного уродства. Быть уродливым, писал я как-то, это значит вызывать неприязнь, но вызывать неприязнь можно только у какого-либо субъекта. Что не делает уродство меньшей несправедливостью, вернее, это делает его несправедливость особенно жестокой. Судя по всему, уродство отталкивает, во всяком случае временно, не только любовь, но даже простую симпатию – ведь уродство и есть отталкивание, которое оно в нас вызывает и по которому мы его узнаем. Искусство способно играть с уродством, доводя его до степени красоты («черные» картины Гойи, «Образина» Шардена, портреты Бэкона). Но в жизни? Подобный подход тоже требует искусства и даже своего рода таланта – в том числе у зрителя. — 509 —
|