Философия права

Этот тезис может показаться по меньшей мере спор­ным. Ведь сейчас повсеместно идут разговоры об "эрозии государства", "утрате управляемости", "необходимости вос­становления и укрепления государственности", "порядка в государстве" и т.д. И в этой связи в качестве одного из наи­более престижных идеологических постулатов выдвигается идея "крепкой государственности", которая становится чуть ли не объединительной платформой для политических сил различной мировоззренческой ориентации. "Государствен­ная идея", не так давно во многом негласная, преимущественно жившая в сознании, умах и делах людей, причастных к власти и к коммунизму, в настоящее время находит все более и более непосредственное выражение в обществен­ном мнении, в печатных публикациях, в средствах элек­тронной информации и — что особенно настораживает — в законодательных документах российских законодательных учреждений, практике их применения.

Между тем тезис об "идоле" всевластия как главном выражении коммунистической философии права характе­ризует не состояние государственности, не ее способность выполнять исконные государственные дела (ситуация здесь, в самом деле, неблагоприятная, тревожная и здесь, дейст­вительно, требуется упрочение демократической государ­ственности), а совсем другое. Речь идет об "идоле" (непре­рекаемом постулате, нерушимом принципе) — о том, что государственная власть по-прежнему нацелена на то, чтобы утверждать себя методами и средствами силово­го господства. Причем — так, что она во многом остается продолжением диктатуры пролетариата, власти идеолого-партийного социалистического государства.

Понятно, в современных условиях — это уже не та без­граничная власть, то всемогущество, которые отмечали ста­линскую тиранию, когда карательно-репрессивная, чиновничья машина делала все, что "во имя коммунизма" заблагорассу­дится вождю. Но это все же — всевластие по-прежнему дос­таточно мощное.

В чем же оно проявляется?

Во-первых, в том, что карательно-репрессивные учре­ждения, регулярная армия, чиновничий аппарат находятся в прямом и беспрекословном подчинении высшему должно­стному лицу — главе государства, который (и по формаль­ным установлениям Конституции, и по практике реализации своих полномочий) не очень-то связан законом в возможно­стях их использования.

Во-вторых, в том, что и после проведенной официаль­ной приватизации ключевые рычаги командования эконо­микой (в виде основной массы финансово-кредитных ресурсов, контроля за основными финансовыми потоками, природными богатствами и др.) остаются у государственной власти (при тесном взаимодействии с господствующей фи­нансовой олигархией), ее высших эшелонов, центров госу­дарственного управления.