|
Сошлись – и грозно тучи стали Над помрачненною Землей. Зарницы, как мечи из стали, Рубили тучи синевой. Проникся воздух жгучей думой. В удушливо‑последний миг Мир человеческий, угрюмый, Как бы в беспамятстве, затих. А небо ждало приговора, Когда карающая власть Ему велит сломать опоры И страшной тяжестью ниспасть. Одной из частных форм общей ритмики того, что, собственно, и можно объединить понятием готового вынести приговор неба, предстает солнечная активность. Оказалось, что в жизни народов, населяющих нашу планету, играют роль не только те (политические экономические, идеологические, любые другие) противоречия, которые существуют между ними, но и готовое испепелить нас светило. Но ведь Солнце – это что‑то вроде тяжелой артиллерии природы, меж тем в любом арсенале главенствующие позиции занимает вовсе не она. Словом, ритмика согревающей нас звезды – это всего лишь один из бесчисленного множества других несопоставимых своими размерами и масштабом влияния факторов, и каждый из них, оставаясь до поры незамечаемым нами, по‑своему воздействует на всех нас. А что если воздействие хотя бы некоторых из них согреть еще и теплым ответным человеческим чувством?.. Есть некоторая странность исторического анализа – ему, как правило, подвергается только то, что способно возмутить воинственность, пассионарность народов, подвигнуть их к вражде и раздору; причины войн, мятежей, революций подвергаются самому пристальному исследованию. Однако воздействиями не одних же только возбуждающих причин определяется механика нашего совместного бытия; параллельно с ними обязаны – вот так же, тысячелетиями и тысячелетиями – действовать и какие‑то успокаивающие умиротворяющие начала, – в противном случае все человечество уже давно бы сошло с ума. Меж тем именно оно‑то своим недовольным мырканием и гонит меня в постель: ведь одним из этих – тысячелетиями цивилизующих и умиротворяющих всех нас – начал как раз и предстает то удивительное четвероногое племя, к которому относится маленькая добрая героиня нашего повествования… Глава 5. О значении словВ которой говорится о тех богатствах, что хранятся в душе героини, и читатель узнает, как щедро она делится ими с признательным ему автором «Бессонница. Гомер. Тугие паруса.» Правда, Гомер – это, конечно же, так – что‑то вроде попытки изящной литературной вышивки на бесхитростной канве повествования. А если уж совсем честно, – то и просто желание щегольнуть некоторой литературной образованностью; на самом‑то деле у меня в руках то ли история военного кораблестроения, то ли описание Ютландского боя, но в остальном все правильно: — 71 —
|