|
418 которого мы несем в себе, и вещь является только лишь одной из их возможных проявлений. Переживаемая нами вещь не является от этого менее трансцендентной по отношению к нашей жизни, поскольку человеческое тело, со всеми его габитусами, которые сплетают вокруг него его человеческое окружение, пронизывается движением, которое оно совершает к самому миру. Поведение животного нацелено на животную среду (Umwelt) и центры противодействия (Widerstand). Когда мы хотим подчинить его естественным стимулам, лишенным их конкретных значений, то мы провоцируем неврозы.1 Поведение человека раскрывается миру (Welt) и объекту (Gegenstand) по ту сторону инструментов, которые оно создает для себя, и можно даже трактовать собственное тело как объект. Человеческая жизнь определяется именно этой способностью самоотрицания в объективном мышлении, и эта способность происходит из первоначальной укорененности в мире. Человеческая жизнь "понимает" не только определенную среду, но и бесконечное количество любых возможных окружений, и она понимает себя, поскольку она заброшена в естественный мир. * * * Это первоначальное понимание мира и надо прояснить. Естественный мир, говорили мы, есть типология интерсенсорных связей. В отличие от Канта, мы не понимаем ее как систему неизменных связей, которым подчиняется, если оно должно быть познанным, всякое сущее. Это нечто иное, нежели кристальный куб, все возможные проекции которого могут восприниматься благодаря его геометрической структуре и которая позволяет даже видеть его скрытые стороны, так как он прозрачен. Мир имеет свое единство до того, как рассудку удается связать между собой его грани и интегрировать их в ортогональной концепции. Единство мира сравнимо с единством индивида, которое открывается мне в неопровержимой очевидности еще до того, как мне удастся сформулировать особенности его характера, ибо он сохраняет один и тот же стиль во всех своих речах и своем поведении, даже если он изменяет среду и убеждения. Стиль - это определенный способ относиться к ситуациям, который я открываю или 1 См.: Merleau-Ponty. La Structure du Comportement. P. 72 и след. 419 который я осознаю в индивидууме или, например, в каком-либо писателе, усваивая его с помощью некоего миметизма, даже если я оказываюсь не в состоянии его в точности определить, да и само определение которого, сколь бы верным оно ни было, никогда не обеспечивает полного соответствия и интересно только для тех, кто уже имеет относительно этого какой-то опыт. Я ощущаю единство мира так же, как узнаю какой-либо стиль. Причем стиль человека и города не остается для меня неизменным. После десяти лет дружбы, даже не учитывая изменений в возрасте, мне начинает казаться, что я уже имею дело с другим человеком, а после десяти лет жизни на одном месте - с другим кварталом. Изменяется только знание вещей. Почти ничтожное на первый взгляд, это знание преобразуется по мере разворачивания восприятия. Сам мир остается одним и тем же на протяжении всей моей жизни, поскольку он обладает неизменным бытием, внутри которого я осуществляю все корректировки знания и единство которого не затрагивается ими, и чья очевидность направляет мое движение к истине через кажимости и заблуждения. Этот мир находится на рубеже первого восприятия ребенка в виде еще неизвестного, но неопровержимого присутствия, знание которого станет затем определенным и будет пополняться. Я ошибаюсь, необходимо, чтобы я пересмотрел свои достоверности и отбросил из бытия свои иллюзии, но ни на одно мгновение я не сомневаюсь, что вещи в самих себе совместимы и со-возможны, поскольку я с самого начала поддерживаю связь с единым бытием, с необъятным индивидом, из которого происходит весь мой опыт и который остается на горизонте всей моей жизни, как гул большого города служит фоном всему, что мы делаем в нем. Говорят, что звуки или цвета принадлежат определенному сенсорному полю, поскольку за звуками, если они восприняты, могут следовать только другие звуки или тишина, которая является не аудитивным небытием, а просто отсутствием звуков, и которая удерживает нашу связь с бытием звука вообще. Если я размышляю и в течение этого времени перестаю слышать, в тот момент, когда я вновь восстанавливаю контакт со звуками, они мне являются как уже существующие, и я нахожу нить, которую я обронил, но которая не порвалась. Поле представляет собой схему, которой я обладаю для опытов определенного типа и которая, будучи установленной, уже не может быть отменена. Наше обладание миром того же рода, за тем исключением, что — 284 —
|