|
386 формуле его контекстуальных связей. То, что мы утверждаем с объектом в виде определенного бытия, в реальности является fades totius universi* который не изменяется, и именно в нем основывается эквивалентность любых его кажимостей и тождественность его собственного бытия. Проследив логику объективного размера и формы, мы увидели бы, вместе с Кантом, что она ведет к полаганию мира как строго связанной системы, что мы никогда не замкнуты в кажимости, и что в итоге один объект может явиться полностью. Таким образом, мы изначально располагаем себя в объекте, игнорируя проблемы психолога, но действительно ли нам удалось их обойти? Когда мы говорим, что подлинные размер и форма являются только постоянным законом, в соответствии с которым изменяются кажимость, дистанция и положение в пространстве, то мы подразумеваем, что они могут рассматриваться как переменные величины или как нечто измеримое и, следовательно, они уже являются определенными, тогда как вопрос состоит в том, чтобы узнать, как именно они становятся определенными. Кант совершенно прав в том, что восприятие само по себе направлено к объекту. Но сама кажимость как таковая становится у него непостижимой. Так как перспективные точки зрения на объект сразу расположены в объективной системе мира, то субъект скорее осмысляет свое восприятие и истинность своего восприятия, чем воспринимает. Перцептивное сознание не дает нам восприятие как знание, размер и форму объекта - как законы, и числовые определения науки воспроизводят пунктиром строение мира, уже созданного до них. Кант принимает как данное результаты этого донаучного опыта за полученные результаты, как это делает человек науки, и может их обойти молчанием только потому, что непосредственно их использует. Когда я вижу перед собой мебель, стоящую в моей комнате, то стол с его формой и размерами не является для меня законом или правилом развертывания феноменов, то есть неизменным отношением; как раз потому, что я воспринимаю стол с его определенными размерами и формой, я допускаю для всех изменений расстояния или направления взгляда соответствующие изменения величины и формы, а не наоборот. Именно на очевидности вещи основывается константность связей, а вовсе не вещь сводится к константным связям. Для науки и Для объективного мышления кажущийся небольшим объект, видимый с расстояния ста шагов, не отличим от того же 387 самого объекта, видимого с расстояния десяти шагов под большим углом, и объект действительно есть не что иное, как постоянный результат расстояния, определенного видимым размером. Но для меня, для того кто воспринимает, объект, находящийся на расстоянии ста шагов, не присутствует и не реален в том же самом смысле, в каком он будет восприниматься мной на расстоянии десяти шагов, и я идентифицирую объект во всех его положениях, с любого расстояния, во всех его кажимостях, поскольку все его перспективы сходятся к одному восприятию, которое я получаю на определенной дистанции и при некотором типичном направлении взгляда. Это единственное в своем роде восприятие обеспечивает единство перцептивного процесса и вбирает в себя все прочие кажимости. Для каждого объекта, как и для каждой картины в картинной галерее, существует оптимальное расстояние, которого требует объект, чтобы быть увиденным, и направление взгляда, в соответствии с которым он раскрывает себя в наибольшей степени. Отклонения в ту или иную сторону дают нам искаженное, от избытка или от недостатка, восприятие, и тогда мы стремимся к предельной видимости и, как в микроскопе, пытаемся навести фокус,1 что достигается посредством равновесия между внутренним и внешним горизонтами. Живое тело, видимое со слишком близкого расстояния и без какого либо фона, на котором оно может выделяться, является уже не живым телом, а материальной массой, столь же странной, как лунные пейзажи, как то можно заметить, рассматривая в увеличительное стекло сегмент эпидермы. Видимое с чрезмерно большого расстояния тело также теряет свое значение живого, и оно уже есть не что иное, как кукла или робот. Живое тело является как таковое, когда его микроструктура видима не слишком отчетливо и не слишком неотчетливо, и этот момент тоже определяет его реальную форму и размеры. Расстояние от меня до объекта не есть размер, который увеличивается или уменьшается, это растяжение, которое колеблется относительно нормы; наклонное положение объекта по отношению ко мне не измеряется углом, который он образует к моему лицу, оно ощущается как нарушение равновесия, как неравномерное распределение его воздействий на меня. Изменения кажимости не являются изменением размеров в ту или иную сторону, реальными — 261 —
|