|
1 См.; Хёйзинга Я. Осень средневековья. М., 1988. С. 119 — 121. 2 Лотман Ю. М. В школе поэтического слова. Пушкин. Лермонтов, Гоголь. М., 1988. С. 159. Всякая норма существует в многообразных формах ее нарушения, отклонений от нее. Именно поэтому борьба с нормативностью, сопротивление ей через нарушение, через поведенческое несогласие бесперспективна: она лишь многообразит мир нормативности. Любовь представляет собой единственный в своем роде и наиболее трагичный вариант сопротивления нормативной системе общества — практическое, реальное преодоление ее в единичных, «героических» актах и состояниях жизни. Сущность любви как выхода за рамки существующей ценностно-нормативной системы в целом ярко проявилась уже на ранних этапах ее существования. Пример тому — древняя легенда о Тристане и Изольде. Любовь для древних кельтов — магические оковы, заклятье, судьба. Это заклятье, которое нельзя не исполнить, — оно становилось единственным законом и «не существовало больше ни долга, ни обычая, никаких других священных уз, кроме этих — «Гнетущих Уз Все Выстрадавшей Любви» [1]. Неизбежность, неизбывность трагедийности и непреодолимость, предзаданность, первичность по отношению ко всему ценностно-нормативному миру человека — два момента, которые стали неразлучными спутниками всякой идеи любви: они возникали при любой попытке осмыслить ее как явление духовной жизни. На смену любви-року, любви-судьбе и заклятью приходит идея куртуазного союза. Рыцарь клянется: «Вы владеете мною безраздельно, вопреки разуму, вопреки праву и вере...» [2] и совершает подвиги уже не во имя служения родине или государю, но лишь во славу и во имя высокой любви. Прославление души, свободной от быта, расчета, забот и даже от гнета судьбы, — своеобразный исторический апофеоз идеи любви и постоянный лейтмотив ее дальнейшего развития. Любовь — рок, то есть максимальная несвобода, и любовь — это возможность «быть вопреки», быть в «свободе от»: это свобода, рожденная несвободой. Но это и несвобода, рожденная свободой. 1 Бедье Ж. Роман о Тристане и Изольде М, 1985. С. 11. 2 Там же. С. 12. Любовь несет с собой множество несчастий, любовная история насыщена преодолениями. Но не потому, что она является формой борьбы, требующей тайны, тревоги и постоянного завоевания любимой, как считал автор «Искусства куртуазной любви» Андреас Капелланус. Любовь сама неизбежно выдвигает себе преграды. Вернее, порождаемый ею выход за рамки существующей ценностно-нормативной системы означает возникновение преград особого рода В жизни и без любви в достижении целей, воплощении ценностей всегда существуют большие или меньшие трудности. Но в данном случае в качестве преграды выступает не то или иное событие, факт, отдельная норма или ценность, а вся ценностно-нормативная система, хотя проявляться это трагическое отношение может и в виде отдельных проблем и сложностей. В основе трагичности любящего — конфликт «абсолютности» господствующих ценностей и их относительности в рамках любви. Поэтому трагична не только и не столько несчастная, но и счастливая, взаимная любовь, с еще большей силой выталкивающая двух любящих за рамки обыденного и общепринятого: Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда, Элоиза и Абеляр, Анна и Вронский — трагические образы счастливой любви. «Трагическая тень падает на — 74 —
|