|
Я распространил столь долговременно свое рассуждение о положении сего первобытного состояния, для того что имея надобность древние заблуждения и вкоренившиеся предрассудки истребить, почел я за долг ископать оное до корня, и показать в картине прямого природного состояния, сколько и самое естественное неравенство далеко от того, чтоб иметь в сем состоянии столько вещественности и действия, как утверждают наши Писатели. И в самой вещи легко усмотреть можно, что кроме различностей разделяющих человека, многие другие почитаются за естественные, которые суть единственно причинение навыка и разных родов жизни, каковые люди приемлют в обществе. Таким образом, телосложение твердое или нежное, сила или слабость от него зависящие, приходят часто более от грубого или изнеженного способа, каковым кто был воспитан, нежели от первобытного сложения тел. Сие же самое следует и о силах разума; воспитание не только полагает разность между разумами, обученными и необученными, но еще усугубляет оную всегда и между первыми, по мере их обучения, ибо пускай когда великан и карла идут по одному пути, каждой шаг ими сделанной будет давать новое преимущество первому, но если сравнить различие пребезмерное воспитаний и разных родов жизни, каковое владычествует в разных силах состояния гражданского, с простотой и единообразием жизни скотской и дикой, в которой все питаются одною пищей, живут одинаковым образом, и творят точно одинокие дела. Тогда каждый поймет, сколько различие между людьми долженствует быть менее в состоянии природном, нежели в общественном, и сколько неравенству естественному должно усугубляться в виде человеческом по неравенству установления. Но хотя бы природа в раздаянии своих даров употребила столько предпочтений, как некоторые утверждают, то какую выгоду самые наибольше одаренные пред прочими восприяли бы к предосуждению других в таком состоянии вещей, которое не допускало бы их ни до какого рода сношения? Где нет любви, к чему там служит красота? Что будет в разуме таким людям, которые не говорят, и в хитрости тем, которые не имеют дел? Я слышу всегда твердят, что сильные притеснят слабых: но пускай мне изъяснят, что такое значит сие слово притеснение. Одни будут повелевать с насильством, а другие станут воздыхать будучи подвержены всякому своенравию; сие-то примечаю я между нами, но не вижу как можно бы оное сказать о диких людях, которым крайне бы трудно было и растолковать что есть такое рабство и обладание. Человек может завладеть плодами, которые собрал, другой отнять дичь, которую не он убил, и пещеру, которая иному служила убежищем, но как может он дойти до того, чтобы заставить другого себе повиноваться, и какие могут быть узы зависимости между людьми ни чем не обладающими; если меня сгонит кто с одного дерева, то только перейду на другое, если меня обеспокоят на одном месте, то кто воспрепятствует мне перейти куда. Если же найдется человек толикой превосходной силы против меня и еще столь развратный, столь ленивый, и столь свирепый, чтобы меня принудить трудишься о его пропитании, и так чтобы он сам между тем пребывал в праздности, то надобно, чтобы он бдел беспрестанно, дабы не потерять меня ни на единый миг из виду своего, чтобы он держал меня связанного с крайним попечением во время своего сна, в той опасности, чтобы я от него не ушел, или бы его не убил, то есть, он должен подвергать себя самовольно труду гораздо большему против того, которого он хотел бы избежать сам, и того, которой бы он мне причинял. Сверх всего оного, если бдение его на единое мгновение ослабеет, если какой шум нечаянный заставит его отвратить голову то я сделаю шагов двадцать в лесу, оковы мои уже расторгнуты и он не увидит меня во век. — 31 —
|