|
В этом смысле приятие Божией благодати можно описать словами: «приобщение Свету» или «приобщение Богу». И вот, приобщение Богу есть высшее, доступное человеку на земле счастье, для которого недаром соблюдается имя «блаженства». Так обстояло, по-видимому, во всех больших религиях, не исключая и религии Будды, который избегал говорить о Боге, но звал к блаженству нирваны. Именно поэтому среди религиозных обрядов особое значение приобретают «обряды-таинства» и тайна этих таинств состоит именно в живом приобщении человека — Богу. Это приобщение состоит обычно в том, что человек приносит свои дары Богу («жертва») и воспринимает от Бога Его Дары . Принесение человеческих даров, в чем бы они ни состояли, всегда надлежит разуметь символически и духовно ; как только это символическое и духовное понимание утрачивается, так обряды снижают религию до недуховного уровня. Приносит ли человек Богу цветы — разумеются «цветы духа», т. е. отверстая душа, радостно доверчивая, искренне простирающаяся, дышащая красотой. Приносит ли человек иное украшение для храма, разумеется душевно-духовная радость о возможной земной лепоте и красоте, соответствующей Божиему совершенству. Возженная свеча — есть символ молитвенно горящего сердца. Поданная просфора знаменует молитвенное самовложение и духоучастие человека в таинстве Евхаристии. И так — во всем. И даже древние жертвы, — заклания и всесожжения, — как бы осуществляли молитву: «что я могу дать Тебе, что не было бы уже Твое?»… Дар человека, приносимый Богу, имеет всегда в конечном счете единый духовный смысл: отверзание человеческой души для восприятия благодати; готовность принести Ему свою любовь, свое внимание, свои творческие силы; «отдание себя» или «предание» своей жизни и воли в Его руки; иными словами: выхождение навстречу Его откровению . Естественно и понятно, что все это совершается для приобщения Его Свету . Ибо сущность религии состоит не в том, что человек «делится» с Богом своим скудным земным достоянием; и не в том только, что человек отверзает Богу свое сердце, свое око и свои помышления; но главнее и больше всего в том, что он воспринимает от Него дары Его света и Его благодати . Земная «жертва» есть только знак искания, глада, обращения, готовности; — только «протянутые руки»; — только зов, предчувствие, приуготовление. Только начало. Совершение же состоит не в «приношении», а в «приятии». А это «приятие» и есть величайшая радость, доступная человеку на земле. Сказать, что настоящий религиозный опыт есть путь к высшей и лучшей радости, доступной человеку на земле, значит высказать простую, но основоположную истину, общую для всех больших религий и для всякой искренней религиозности. Этот путь, указанный Христом для всех «труждающихся и обремененных»,[561] т. е. для всех тех, чья жизнь трудна, болезненна, изнурительна, безрадостна, полна страданий и изнывает под бременем. Земная безрадостность целится светом и покоем от приобщения к Богу. Это одно из глубочайших свойств религиозного опыта: ибо религиозный опыт не только осмысливает жизнь человека, освещает и освящает ее, но он дарует человеку то высшее ощущение блага , ту приобщенность к подлинному Совершенству, прикосновенность к первозданной гармонии и к блаженству, которое и составляет сущность истинного «счастья». — 488 —
|