|
639 8 Мире явлений и что поэтому практические постулаты нигде иначе не могут найти себе основание, кроме как в представлениях-объектах. Вследствие этого невозможно также, чтобы, как он предполагал, в той или другой области существовали различные принципы оценки, чтобы, например, воля была обусловливаема, поскольку она принадлежит к миру явлений, но чтобы она была свободна или сама себя определяла, коль скоро она рассматривается как составная часть нравственного мира, то есть мира наших нравственных требований. Несомненно, достойно внимания, что то правило старой теории познания, сообразно которому всякий факт прежде всего следует рассматривать как сомнительный и лишь тогда признавать его достоверность, когда для этого оказываются убедительные основания, в частностях не соблюдается научным познанием и никогда им не соблюдалось. Но в то же время ни от кого не может укрыться, что надежность успеха, при всех ошибках в частностях выпадающая на долю наук, полностью основывается именно на том, что они применяют принцип, диаметрально противоположный вышеуказанному. Какой-либо факт, данный в опыте, они до тех пор рассматривают как истинный и как обладающий всеми свойствами, принадлежащими ему в воззрении, пока не оказывается непреодолимых мотивов, заставляющих отказаться от этого предположения. Научное исследование шло своим путем тем вернее, чем строже оно держалось этого основного правила и чем менее оно в своем понимании данных в опыте фактов смущалось теми гипотезами, которые прибавлялись к фактическим данным без непосредственной необходимости. Поэтому усилия наук о природе в общем увенчались успехом раньше, чем усилия большинства наук о духе. Например, в науке права и в учении о государстве относительно фактических условий происхождения правового порядка и образования государств вплоть до новейшего времени оставались господствующими гипотезы, которые зачастую должны были затемнять понимание фактов. Не было, конечно, недостатка в попытках подвести предмета под известные извне навязываемые им отвлеченные постулаты (Begriffspostulate) и в естествознании. Ведь, начиная от Аристотеля и вплоть до Шеллинга и Гегеля, подобные попытки образуют главное содержание философских обработок учения о природе. Но благодаря принуждению, оказываемому здесь самими представлениями-объектами и побуждающему наблюдателя к непредубежденному рассмотрению последних, естествознание могло все-таки в общем без ущерба для себя освободиться от этих попыток понимания своих предметов согласно чистым определениям мышления, а не условиям их познания, лежащим в них самих. Иначе обстоит дело там, где сами предметы даны в непосредственном опыте лишь очень неполно, как это бывает почти всегда при изучении видов исторического развития и духовных продуктов. — 515 —
|