Антология мировой философии. Том 3

Отсюда следует, что, без сомнения, подтверждает и опыт, что законы природы неизменны, т. е. недоступны никакому произволу или внешнему вмешательству, и что их надо считать такими же вечными, как и саму материю и природу. [...] Законы природы не знают ни исключений, ни ограничений; никакая мыслимая власть не в состоянии стать выше этой необходимости. [...] Теперь мы мо­жем с полным правом и с величайшей научной определенностью заявить: нет ничего чудесного; все свершившееся, свершающееся и имеющее свершиться было, есть и будет происходить естествен­ным образом, т. е. таким образом, как это обусловлено закономер­ным взаимодействием или противодействием вечно существующей материи и связанных с ней сил природы или движений (стр. 58—59).

500

ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТЬ В ПРИРОДЕ

Каждый распускающийся цветок с его разнообразными див­ными красками, каждый порыв ветра, разгоняющий туман, каж­дая звезда, сияющая на небе, каждый звук, сотрясающий воз­дух, каждая заживающая рана, каждый продукт или явление природы дают повод верящему в целесообразность богослову поражаться удивительной мудрости мнимого творца и вседер­жителя и восхвалять ее. Философу же, верящему в целесообраз­ность, все эти явления дают повод к тому, чтобы, основываясь на них, прийти к выводу о существовании метафизической, т. е. сверхъестественной, первопричины всех вещей, обозначаемой раз­ными терминами.

Современные естествознание и натурфилософия отказались от этих бессодержательных понятий целесообразности, затрагиваю­щих явления только поверхностно [...].

Если материя, как мы это доказывали выше, не может суще­ствовать или быть мыслима без силы, без движения, без формы, то возникновение и гибель отдельных явлений или образований (Bildungen) природы есть необходимый и само собой разумею­щийся результат естественного бытия или взаимодействия пред­метов природы (Naturdinge). Не менее очевидно и несомненно, что при взаимных столкновениях, происходивших миллионы и миллионы раз, эти предметы природы должны были так опреде­лять и ограничивать друг друга, что в конце концов возник кажу­щийся порядок или целесообразность, которая должна представ­ляться нам результатом деятельности сознательного разума, вносящего порядок в природу, если мы будем рассматривать ее с человеческой точки зрения или прилагать к ней масштаб чело­веческих установлений, не думая о причинах ее возникновения. Мы не учитываем при этом, что иной результат был уже заранее исключен природой обстоятельств и что нецелесообразные или неприспособленные вещи или явления или даже попытки в этом направлении должны были с течением времени погибнуть от своих собственных недостатков. Другими словами, целесообразное явле­ние представляет собой лишь единичный случай среди тысячи нецелесообразных или менее целесообразных явлений, которые и были поэтому не в состоянии сохраниться...' Природа является в некотором роде своим собственным врачом, и в ее закономерной деятельности заключается тот естественный метод лечения, бла­годаря которому нецелесообразное устраняется, а целесообразное остается (стр. 116—117).