Жизнь как квеч

Берл: А бейзер гзар зол аф дир кумен ! (Чтоб к тебе злая доля пришла!)

Шмерл: Кумен золсту цу дайн эйбикер ру! (А чтоб ты отошел на вечный покой!)

Берл: Руэн золсту ништ афиле ин кейвер! (Чтоб тебе покоя не видать даже в могиле!)

Шмерл: Зол дир лигн ин кейвер дер эйвер, ин ди кишкес а лох мит а шейвер! (Чтоб твой хрен лежал в могиле, а в кишках дыру пробили!)

Начиная со второй пары проклятий, уже невозможно воспринимать диалог всерьез. «Пошел ты в задницу» — оскорбление. «Сам пошел» — тоже. Но когда за этим следует «Только после вас!», здесь уже начинается игра, настоящий спектакль, теперь отвечать можно только смехом, аплодисментами или еще более колкой репликой. Такой ругательный конкурс — одна из редчайших форм устного общения; здесь каждый участник действительно слушает другого. Взаимные оскорбления требуют внимания, вы должны построить свой выпад на предыдущей фразе противника и разбить его в пух и прах, иначе проиграете.

В такие игры уже почти не играют, по крайней мере на идише. Большинство сложносочиненных еврейских проклятий, которые вы можете услышать сегодня в оригинале или в переводе, либо взяты из книг или старых передач, либо давно ушли в народ и стали анекдотами. Приведенные выше клолес остались в прошлом; но даже раньше, еще будучи в ходу, они звучали только в определенных слоях общества.

Когда хотят подчеркнуть, что кто-то изрыгает проклятия, а не просто обзывается грубыми словами, говорят «шелтн ви а марк-йидене» , «ругаться как торговка на базаре», или «шелтн зих ви афн фиш-марк» , «ругаться как на рыбном рынке». Это еврейский аналог dozens (традиционная афроамериканская игра, участники которой соревновались в оскорблениях), — но, в отличие от dozens , еврейская словесная перестрелка не имеет такой ярко выраженной сексуальной окраски и предназначена скорее для женщин, чем для мужчин.

В этой игре, как и во всех подобных ей, победу одерживали только на словах; если бы такие пожелания сбывались на самом деле, игроков бы скоро не осталось.

II

Если бы клоле воспринималось как настоящая угроза, его «адресат» покидал бы поле битвы при первых же словах проклятия, не дожидаясь кульминации. На того, кому и впрямь желают смерти, не тратят времени и слов, просто говорят «чтоб ты сдох». Когда в разговоре всплывает имя Гитлера, евреи не сочиняют изощренных ругательств в его адрес, а ограничиваются кратким йимах шмой («да будет его имя стерто»).

Йимах шмой — одно из самых серьезных еврейских проклятий. Такими словами не разбрасываются. Оно не забавное и не занятное; в переводе на другой язык оно звучит не особо выразительно; это не оскорбление, не способ выразить недовольство или нетерпение. Йимах шмой — настоящее проклятие, которое посылают с целью уничтожить проклинаемого. То, что ваш начальник — скотина, еще не повод прибавлять к его имени йимах шмой — разве что он и впрямь фашист. В данном случае перед нами не шутка, а истинное клоле мит бейнер (дословно «проклятие с костями»). Здесь мы вплотную сталкиваемся с тем самым реализмом[21], на котором так круто замешана еврейская религиозная мысль: стереть имя человека — все равно что стереть его самого с лица земли. Одно дело — просто забыть, как кого-то зовут, и совсем другое — навсегда изъять имя (а значит, и его носителя) из Книги Жизни. Смысл проклятия становится предельно ясен, если прочесть более полную его версию — йимах шмой ве-зихрой , «да сотрутся его имя и память о нем»: человек должен исчезнуть бесследно, чтобы от него не осталось ни детей, ни внуков, вообще ничего.