|
Но мое отношение к Вашему творчеству так далеко от всего этого. Все, что вы создали, — вызывает во мне столь непохожие на этих барышень переживания. Я вся полна Вашими стихами, Вашим звездным мальчиком, Красногубой гостьей, и особенно — Лилит — светлой, сказочной, зовущей к Лунной Грезе. Мне кажется, что, как стрела, пущенная в небо, — Вы каждое мгновение взлетаете Вашим духом все выше и выше — и вот-вот коснетесь сферы подлунного царства — Вашей Потусторонней Родины… И не хочется отнимать у Вашей мысли ни единой минуты, и не хочется говорить, когда стоишь лицом к лицу с творцом Лунной сказки. Надеюсь, что в этом письме я излила все то, чего лично не могла передать. Простите меня, если я в чем-нибудь была слишком откровенна, — и поймите мой порыв. Больней всего мне было бы, если бы Вы заподозрили во мне какую-либо заинтересованность. Горячо прошу Вас поверить, что стихи мои — самый бескорыстный дар, данный от всего сердца. Я не ищу ни критики, ни «протекции»; вообще не преследую никакой цели, никакого замысла или чаяния. Послала Вам свои стихи, т. к. не могла не сделать этого, так же, как не могла не написать Вам этого письма. Ведь даже звезды часто не могут сдержать своих лучистых порывов, дрожат, тоскуют и наконец — срываются. Да простится же мне, что я не сдержала своего порыва, да уверуют в его чистоту. Это — неудержимый, стихийный дар, не ожидающий ни отклика, ни ответа. Прочтите мои стихи, когда хотите, — через несколько месяцев, через несколько лет… Только с одной просьбой обращаюсь к Вам: не бросайте их! Пусть они всегда находятся у Вас, т. к. мое самое светлое желание — чтобы у Вас находилась моя благодарность. Я тогда буду чувствовать новую, неоценимую для меня связь между Вашими и моими творениями, несмотря на мое честное сознание Вашего НЕДОСЯГАЕМОГО превосходства. Я, кажется, сказала все; верней, все то, что словами могла выразить. Мне было бы безразлично, если б Вы и не знали от кого это письмо. Как Вы верно почувствовали по его настроению — оно не стремится обратить на себя внимание; оно подсказано нежизненной, лучшей стороной моей души, в минуту, когда я стала выше своей личности и своего эгоизма. И потому подпись — здесь не нужна, роли не играет… Но сама я питаю упорное предубеждение против анонимных писем. Мне лично всегда кажется, что под анонимным письмом кроется или трусость, или лицемерие, или ложь. Автор мне представляется человеком, который «не может подписаться» под высказанные взгляды. Ввиду собственного такого отношения я не могу оставить этих строк без подписи. Мне было бы слишком больно, если б конец этого письма вызвал хоть минутный осадок в Вашей душе… — 252 —
|