Впоследствии, когда в 1905 г. знакомство Белого с Морозовой состоялось, писатель вовсе не говорил даме о своих чувствах, хотя и продолжал писать любовные письма: мистическая любовь к Морозовой — Лучезарной Подруге и «Жене, облеченной в Солнце» существовала отдельно, а светские и дружеские отношения с Морозовой — хозяйкой салона, устроительницей лекций и организатором издательских проектов — отдельно[525]. «И не на Вас смотрю я, смотрю на Ту, которая больше Вас. Та близится, ибо время близко»[526], — теоретизировал сам Белый в письмах к Морозовой. Если верить мемуарам Белого, то мистическая любовь к Морозовой была не первым его увлечением подобного рода. Первое случилось задолго до того, как Боря Бугаев стал символистом Андреем Белым, прочитал сочинения Вл. Соловьева и вообще научился читать. Первой дамой его детского сердца стала трехлетняя Маруся Стороженко, дочь отцовского друга, профессора Н. И. Стороженко. «Увлечение Марусей»[527] датируется 1885 годом: влюбленный был четырех лет от роду. Однако и в таком раннем возрасте обнаруживается общая для всех будущих мистических влюбленностей Белого схема: «…мне было прислугою внушено, что Маруся Стороженко — моя невеста; я поверил этому: и убедил себя, что в Марусю влюблен <…> в ответ на мое заявление о том, что я Марусин жених, Маруся ответила мне, что жених ее не я, а Ледя Сизов (сын В. И. Сизова, заведующего Историческим музеем). Тем дело и ограничилось» (HP. 216–217). В автобиографической повести «Котик Летаев» писатель придает своей влюбленности в чужую невесту гораздо больше значения, чем в мемуарах: «Все, что было, что есть и что будет: теперь между нами <…> Соня Дадарченко есть : ничего больше нет»[528]. О мистическом характере чувства свидетельствует, в частности, и то, что писатель переименовывает Марусю Стороженко в Соню Дадарченко — в Софию. Как и в случае с М. К. Морозовой, чувства к Соне Дадарченко приправлены религиозными коннотациями: «Соня Дадарченко <…> какая-то вся „теплота “, которую подавали нам в церкви, — в серебряной чашке — — ее бы побольше хлебнуть: — не дают <…>». (КЛ. 122) Если М. К. Морозова уподобляется «Жене, облеченной в Солнце» из Откровения Иоанна Богослова, то Соня подается в евхаристическом контексте: «теплота» — вода, вливаемая на литургии в чашу перед причастием. Для Белого значимым в его чувстве была сама любовь к вечноженственному, а уж привязывание любви к образу реальной женщины вторично, случайно. Он подчеркивает, что любовь к Соне не является любовью к конкретной девочке: — 132 —
|