|
(Алмазная Сутра) В противоположность священному, профанный, искусственно сочиненный текст является «плоским», т. е. не содержит глубоких внутренних связей. Идеологически-пропагандистский набор букв (или реклама, или современный газетно-бюрократический язык) вовсе тривиален и беден, поскольку построен из штампов, готовых дискретных блоков. Задача разрушения языка (а значит, и человеческого сознания) такими методами может претворяться в жизнь и вполне сознательно. Цель новояза не только в том, чтобы последователи Ангсоца имели необходимое средство для выражения своих мировоззренческих и духовных пристрастий, но и в том, чтобы сделать невозможными все иные способы мышления (ср. Гал. 2:4— 5 — Авт. )… Слово «свободен» по-прежнему существовало в новоязе, но употребить его можно было лишь в таких выражениях как «Собака свободна от блох» или «Поле от сорняков свободно»… Язык не только очищался от явно еретических слов — сокращение словарного состава рассматривалось как самоцель, и ни одно слово, без которого можно было бы обойтись, не оставлялось. Новояз не расширял, а свертывал сферу мысли… Сочетание «Коммунистический Интернационал», например, порождает в воображении сложную картину всеобщего человеческого братства, красных флагов, баррикад, Карла Маркса и Парижской коммуны. Слово «Коминтерн», напротив, предполагает тесно сплоченную организацию, точно изложенную доктрину. Оно относится к понятию… назначение которого так же ограничено, как у стола или стула. Коминтерн — это слово можно произнести, не утруждая разум, в то время как Коммунистический Интернационал — это фраза, над которой всякий раз приходится задумываться (ср. с языком науки и особенно математики. — Авт. )… Выражение неортодоксальных мыслей на новоязе было почти невозможным, за исключением самого примитивного уровня. Конечно, можно было сказать какую-нибудь низкопробную ересь, нечто вроде богохульства. Можно было, например, сказать: «Большой Брат нехорош». Но для ортодоксального уха подобное заявление оказалось бы не более чем самоочевидным абсурдом, который разумными доводами подкрепить нельзя, поскольку необходимых для этого слов просто не было. (Дж. Оруэлл . Принципы новояза. Приложение к «1984») Писатель, увлеченно работающий над книгой, быстро замечает, что он оказывается захвачен ею и начинает жить со своим сочинением общей жизнью, вплоть до реальных физических событий в своем окружении. Не только автор, но и читатель серьезного текста является его частью или соавтором — как и экспериментатор в квантовой механике является частью экспериментальной установки (см. ниже анализ парадокса Эйнштейна— Подольского— Розена и общей концепции entanglement , квантового «зацепления» подсистем). — 83 —
|