Когда пробуждаются вулканы

Колбин шумно вздохнул.

— Я тоже. — Он протянул Марине рюмку. — Налейте мне, пожалуйста, еще коньяку.

Марина молча налила.

— Мы только начали вспоминать нашу молодость, — лениво сказал Колбин. Слишком лениво. Это должно было означать, что присутствие Романова нежелательно и что он хорошо сделает, если немедленно уберется отсюда.

Полковник Романов свободно уселся в кресло.

Женщин, с которыми ему приходилось знакомиться, он почему-то сравнивал со своей матерью, она была для него идеалом, и в Марине Сенатовой он впервые увидел свой идеал. По душевной чистоте и ясности она не уступала его матери. Поэтому после каждой встречи он все больше проникался к ней симпатией.

Колбин взял небольшую щепотку табаку. Он сидел в небрежной позе, всем своим видом показывая, что он не намерен уходить, и глазами следил за Мариной, которая налила коньяку в свою рюмку и протянула ее Романову. Колбину это не понравилось, но он сделал вид, что не заметил.

— За встречу, Евгений Николаевич, — сказал полковник.

— Что вас привело сейчас в эти края? — Колбин плотнее уселся на диване. — Помнится, последний раз мы виделись перед войной.

— Как вам сказать, — ответил полковник. — Вот ногу подлечил. Захотелось со старым другом Корнеем Захаровичем повидаться, увидеть его встречу с сыном. Да и еще кое-какие дела…

— Женаты?

— Представьте, не успел, — развел руками Романов. — А как ваша жена? Вы ведь отсюда вернулись в Москву с Кречетовой?

Марина сидела в стороне, поглядывая то на одного, то на другого. Она чувствовала, что между ними идет старый спор, вернее, поединок, суть которого для нее оставалась неизвестной.

— Я не знала, что вы неженаты, Петр Васильевич, — сказала она.

— Старый холостяк, Марина Семеновна, — и шутливо предложил: — Хотите, пришлю к вам сватов?

Она засмеялась и взглянула на Колбина. Тот сидел, полузакрыв глаза, в позе безмятежного покоя.

— Вы говорили, что Корней Захарович вам друг, — сказала она. — Он действительно удивительно хороший человек. Широкая русская душа. И мне почему-то не верится, что по его вине мог погибнуть профессор Лебедянский.

— Кто вам сказал, что по его вине? — спросил Романов.

— На днях в одном академическом журнале прочитала статью, посвященную восьмидесятилетию со дня рождения Лебедянского. Он считается основоположником советской вулканологии. Так вот, в статье сказано, что профессор погиб по вине проводника экспедиции в кратере действующего вулкана. Я не верю в это. Не могу поверить. Человек с таким пятном на совести не может и не имеет права носить Звезду Героя.