|
В «Литературке» от 1 февраля 1937 г. опубликован приговор по делу «Пятакова, Сокольникова, Радека» , и тут же стихотворный отклик Михаила Голодного-Эпштейна: «Нет, ты его настигнешь, кара». П. Антокольский тоже ставит свою подпись рядом с Михаилом Голодным. В этих же уникальных январско-февральских номерах 1937 года с проклятиями и требованиями «уничтожить» «убийц, шпионов, фашистских выкормышей» , выступили писатели Р. Фраерман, В. Инбер, В. Киршон, Л. Никулин, А. Безыменский (со стихами!). Здесь же Юрий Тынянов, а рядом с ним стихи Переца Маркиша в косноязычном переводе Д. Бродского: Их судит трибунал с презрением во взоре И весь народ гремит из края в край; Ни капли милости взбешённой волчьей своре — Пусть сгинут! Никому пощады не давай! В 1952 году в числе репрессированных членов Еврейского антифашистского Комитета был и Перец Маркиш. Вспомнил ли он перед тем, как «сгинуть» , свои стихи пятнадцатилетней давности? Подпись поставить от страха — дело простое. А вот стихи написать — тут нужно особое вдохновение. Евреи-чекисты арестовали евреев-политиков, еврей-поэт написал о врагах народа стихотворенье, еврей-переводчик перевёл его на русский язык, еврей ответственный редактор (Л. Субоцкий) опубликовал их в «Лит. газете». А сейчас всё это называется иногда государственным, иногда сталинским и даже русским антисемитизмом и черносотенством. А чьими фамилиями подписаны («ЛГ» от 26.I.1937) писательские отклики на процесс антисоветского троцкистского центра? Ю. Олеша — «Перед судом истории», И. Бабель, щегольнувший знанием Достоевского, — «Ложь, предательство, смердяковщина» , М. Козаков (отец нынешнего актёра М. Козакова)[9] — «Шакалы» , два брата — М. Ильин и С. Маршак — «Путь в Гестапо» , В. Шкловский — «Эпилог» , Д. Алтаузен — «Пощады нет!» и, конечно же, неутомимый Безыменский — «Наш вердикт» — стихотворенье, начинающееся словами: «стереть их всех с лица земли». А ещё Г. Шторм, Г. Фиш, К. Финн, Л. Славин, А. Гурвич, Л. Войтинская и т. д. и т. п. Ну как же нынешним еврейским историкам при воспоминании об этом феноменальном позоре не выходить из себя, не впадать в истерику? Как объяснить эту эпидемию коллективного помешательства «интеллектуальной элиты»? Слепой верой в Сталина? — но все подписанты, можно сказать, не дураки. После XX съезда они сразу поумнели. Животным страхом перед Гитлером, перед ужасом грядущей войны? Или просто чувством коллективного советского патриотизма, захлестнувшего всё общество в ту эпоху? — 105 —
|