Я поспеваю первым к стеклянным дверям. Но зачем, зачем я Её преследую?
— Постой!
Она проскальзывает мимо и стремглав летит к спасительному автобусу. Мне не догнать — ноги ватные, но вскормленный необузданным чувством извивающийся сгусток бросается следом, он почти настигает в яростном желании достать, дотянуться…
27 МАРТА. Скорее всего, Она меня даже не заметила. Просто спешила на работу. А я вообразил себе невесть что. И вот вам, пожалуйста! Маленькая, едва различимая рыбка резвится в локте от носа. Я опустошен, раздавлен, смят. Все старания впустую.
Завтра встреча. Встреча с ней. Я буду сидеть по ту сторону стола, произносить дурацкие тосты за милых дам, изображая полную раскованность. И может быть, если повезёт, поймаю один из тех взглядов, что меняют судьбу…
* * *
26 МАРТА. Через улицу спешат автомобили… Будь неладен этот троллейбус. Надо же, хоть бы раз обесточили линию!
Она бы стояла, в напрасном ожидании — а я бы смотрел и смотрел на Неё. Ну, и что, если впервые опоздает на работу? Не убьют же за это?
Интересно, а если перекусить провод?
Ларв, странно изогнувшись, устремился вверх. Затем ярко вспыхнуло. Готово!
27 МАРТА. Завтра встреча нашей бывшей группы, встреча выпускников. И так уже девятый год. Говорят, что девятка — счастливое число. Я должен быть готов, и я буду готов… Правда, снова выпал Отшельник.
ПОСЛЕДНИЙ ВЫСТРЕЛ
“Пощады никто не желает!”
Автомобиль появился на утренней улочке средь вихря сухих листьев и мусора — блеклых желтоватых бумажек. Взвизгнула и без того стёртая резина. Машина шумно затормозила. Мальчишка, разносчик газет, выронил однодневки прямо под колёса, отпрянул и прижался спиной к мокрой каменной стене.
— Куда лезешь, пацан! Жить надоело! — рявкнул на мальчонку водитель, высунувшись из окна.
Тот диким зверьком посмотрел на него, затем на пассажира, пробормотал что-то невнятное, и вдруг пустился наутёк — только пятки сверкали. Встречный ветер раздувал полы рваного замызганного пальтишки.
— Ну, что ты скажешь, Макарио!? — возмутился водитель.
— Вот пострел! — усмехнулся пассажир.
Водитель всё ещё недовольно гудел, гудела и сама машина.
— Да брось ты, Санчо! — ответил Макарио, а пассажиром был он, и, приоткрыв дверцу, поднял с земли грязную однодневку, встряхнул её брезгливо двумя пальцами, близоруко глянул на разворот.
Во всю ширь там красовался правильный ряд букв…, слогов…, слов… — до него не сразу дошёл смысл заголовка:
“Пожизненный Сенатор будет сегодня выступать в Парламенте!”
— Санчо! Давай, дружище, жми в студию!
— 99 —
|