- Теперь, сын мой, я должен сообщить тебе весть, которая, увы, огорчит тебя, — прибавил он. — Я не могу, как обещал раньше, взять тебя в гималайский дом: атмосфера этого тихого приюта не подходит к тем отравленным флюидам, которыми переполнена твоя аура, да и ты сам не смог бы жить там.
Заметив стыд и отчаяние, которые заставляли меня молчать, он дружески пожал мне руку и сказал, улыбаясь:
- Не унывай, сын мой. возможность посетить меня не потеряна, а только отсрочена, так как ты должен очистить себя, а за сим мужественно вынести предстоящую тебе борьбу. Своими любовными отношениями с Вайрами ты окрыл доступ в свою ауру низшим и кровожадным духам, которыми окружена баядерка: они присосались к тебе и нужно время, чтобы стряхнуть их. Впрочем, я дам тебе указания, необходимые для их обуздания. Я не осуждаю тебя: ты молод и слаб еще в преодолении инстинктов плоти, а та женщина была красива, да еще, кроме того, прибегала к таким средствам, которые извиняют и делают понятным твое падение. Ты ошибаешься, если думаешь, что путь жаждущего света легок: злые силы преграждают ему дорогу и изыскивают всякие способы препятствовать его восхождению. Подобно большинству людей твоего положения ты вел беспечную жизнь, посвященную удовлетворению всех материальных наслаждений и изысканных пороков, служащих достоянием так называемого света. Но, сын мой, эти утонченные грехи ведут с собой целую армию нечистых духов, а в мутной и зараженной ауре кишат лярвы и разная другая мерзость, подобно тому как на грязном теле заводятся паразиты. Понятно, что этот «почетный караул» не хочет покинуть своего кормильца, и как только тот начинает дезинфекцию, привлекая на себя чистые флюиды, вся стая ополчается на него. На его пути появляются препятствия, соблазны, дурные мысли, словом, в ход пускается все, чтобы снова завладеть жертвой. Никогда не забывай, что без борьбы ведь нет и победы; а борьба — это трение противоположных начал, вызывающих огонь. Если это будет чистый огонь пространства, который изгоняет и сжигает вражескую армию, это знаменует победу, если же явится нечистое пламя бездны, которое отягчает и сковывает стремление души, то это — поражение. Отчасти ты уже вооружен: не будучи еще посвященным, ты уже развил в себе некоторые способности, а я снабжу тебя некоторыми указаниями. Итак, работай, а когда будешь очищен — я призову тебя...
- Не будет ли нескромностью с моей стороны, если я спрошу: какие это способности? — спросил доктор, когда князь замолчал.
- Нисколько. Я могу, до известной степени, дисциплинировать мою волю и мои инстинкты. Иногда я могу и слышать невидимое и читать чужие мысли, наконец, могу чувствовать и различать хорошие и дурные веяния. Для вас, ученого-скептика, все это, конечно, басни, но могу уверить, что все сказанное мною — истина.
- Вы ошибаетесь, князь, я уже перестал быть тем скептиком, каким был неделю назад. Случившееся сегодня и некоторые другие обстоятельства поколебали мое неверие: я уже не отрицаю огульно, я хотел бы только понять. Не будете ли вы добры окончить ваш рассказ? Он стал для меня особенно интересен, благодаря одному странному сну, который я после передам.
- Мне немного осталось добавить. Простившись с учителем, мы с бароном решили вернуться в Европу и в Коломбо сели на судно, которое должно было выйти на следующий день.
Вечером мне сказали, что какой-то человек привез для меня два ящика и просит разрешения видеть меня. Я удивился и велел ввести его. Это был известный мне индус, который объявил, что его послал старый Казиаппа, один из браминов пагоды, где мы едва не погибли.
— 84 —
|