|
— Может, может, — охотно подтвердил Фан. Когда поезд снова тронулся, Фан тяжело опустился в кресло, сказал: — Да-а, поездочка... Послушай, Шура, а когда же мы задание получим?.. Слава богу, чекисты меня не узнали. А то привет, господин Тагава, веселый Фан прощается с вами! Сдерут с кабаре вывеску, пожитки мои пустят с молотка, и все забудут немножко смешного, немножко странного... — Перестаньте, — устало перебила его Демидова. — Я вас очень прошу, хотя бы час не причитайте. Александра Тимофеевна повернулась к стене, зябко передернула плечами и затихла. Не шевельнулась и когда поезд остановился на станции и когда Чадьяров вышел в коридор — лежала, прижавшись лбом к холщовой диванной спинке и вспоминала Вятку, такой же диван в маленькой проходной комнате... Теплые слезы медленно катились по щекам, она по-детски слизывала их, все сильнее прижималась лицом к спинке дивана и шептала прерывисто сквозь душивший плач: — О господи, как же все теперь?.. На следующей станции стояли недолго. Поменяли паровоз, заправили водой и углем вагон-ресторан, да еще дежурный по станции взял от веселого иностранца из международного вагона две срочные телеграммы: одну для отправки в Москву, другую — в Токио, издателю Кавамото, за подписью Карла Шнайдера. В этот же день в Токио хозяева нескольких больших кабинетов нервно поглядывали на часы, ожидая вести, которая вот-вот должна круто повернуть огромную политическую машину. Первым эту весть принял секретарь издателя Кавамото, и уже через минуту он стоял перед своим шефом: — На ваше имя получена телеграмма, о которой вы меня предупредили. Пробежав телеграмму глазами, Кавамото снял телефонную трубку. — Да, — услышал он через несколько секунд голос полковника Сугимори. — Получена телеграмма, Сугимори-сан, — торжественно сообщил Кавамото. Сугимори быстро взглянул на часы. — Пускайте, — коротко сказал он. Через три минуты о случившемся знали Хаяси и генерал Койсо. А уже через час все печатные машины в типографиях Кавамото были пущены в работу. Бешено вращались барабаны, мелькали, крутились шкивы и шестеренки, прогибаясь, тянулась бумажная лента. Отпечатанные полосы ложились на роликовый транспортер, мелькали зловещие заголовки: «Трагическая гибель господина Сайто!» «Истинное лицо Коминтерна!» «Рука Москвы!» Рабочие типографии читали газеты, не отходя от своих машин. Весть о гибели Сайте полетела, передаваясь из уст в уста, обрастала новыми подробностями. — 90 —
|