|
Шнайдер, тоже порядком уставший, замер ненадолго, отдыхая, потом резким движением рванулся в сторону и высвободился из-за двери, сильно ударившись при этом о какой-то выступ. Помощник машиниста, потеряв упор, рухнул, а Шнайдер кинулся к валявшемуся пистолету. И тут появился на паровозе Чадьяров. Резким ударом он отбросил Шнайдера в сторону. Глухо охнув, тот распластался на угольной крошке. Чадьяров подобрал его пистолет, сунул в карман, бросился к машинисту. Тот был мертв. Паровоз шел на предельной скорости. Прыгали стрелки приборов, из пробитой трубы со свистом летела водяная пыль. Чадьяров приподнял раненого помощника машиниста: — Дружок, соберись... давай... — Он тряс парня за плечи, тот с трудом открыл глаза. — Притормози маленько, только не останавливай сразу. Пока не останавливай, слышишь? Он помог парню подняться. Потом они вместе закручивали краны, поворачивали рычаги, вернее, делал это Чадьяров. Раненый сидел, привалившись к стене, и с трудом знаками показывал Чадьярову, что надо делать. Паровоз понемногу замедлял ход. Чадьяров взял оказавшееся в углу ведро с водой, дал напиться раненому, брызнул на лицо, остальное выплеснул на Шнайдера. Шнайдер застонал и открыл глаза. Потрясенный, он отвернулся от Чадьярова и пополз по угольной куче наверх. Чадьяров стащил его за ногу обратно. — Будьте вы прокляты! — устало сказал Шнайдер. — Я — советский разведчик, — обрезал его Чадьяров. — Паспорт тебя не спасет, ты убил двоих. Даю десять секунд, отвечай коротко: в чем состоит задание? — Отправьте меня в ЧК, там все скажу. Можете быть уверены, про этих... — Он запнулся, подбирая слово, но не решился выругаться и сказал: — Негодяев. — Что ты должен был сделать? — Я? Что сделать? — закричал Шнайдер. Он повалился на кучу угля и нервно расхохотался: — Я должен был сидеть в купе, пить чай и ждать, пока эти... кретины убьют Сайто и Фана. А потом послать телеграмму. Нет! Не скакать по вагонам, не драться, никого не убивать, спасая свою жизнь из-за этих... Чадьяров перебил его: — Какую телеграмму? Кому и куда? Быстро! Шнайдер прикрыл глаза, монотонно проговорил текст телеграммы и адрес. Его охватила полная апатия. Теперь ему было совершенно безразлично, что с ним будет дальше. Лихорадочное напряжение, в котором он жил последние несколько дней, сменилось такой усталостью, что Шнайдер мечтал об одном — только бы все поскорее кончилось. Неважно как, лишь бы кончилось... Чадьяров на Шнайдера уже не смотрел. Он поправил на раненом помощнике кепку, спросил: — 86 —
|