Терроризм. Война без правил

Как всё начиналось

Во второй половине 90-х годов XIX столетия среди народников началось оживление, связанное с ростом напряженности в стране. 27 мая 1896 года началась так называемая «промышленная война» – массовая забастовка петербургских текстильщиков, в которой участвовали около 30 тысяч человек. Причем рабочие были хорошо организованы – они установили связи между предприятиями и координировали свои действия. На «промышленной войне» впервые отметились конкуренты радикальных народников – марксисты. Разумеется, «Союз освобождения рабочего класса» стачкой не руководил – члены Союза лишь осуществляли, так сказать, информационную поддержку. Но прославились они всерьез.

Народникам стало обидно. Конкуренты прут вперед, а мы что же? К тому же благодаря амнистии 1896 года на свободу вышло некоторое количество «старых бойцов». Самой активной из них оказалась Екатерина Константиновна Брешко-Брешковская, севшая еще по «процессу 193-х», то есть в 1878 году. Ее прозвали «бабушкой русской революции» (хотя в 1896 году ей было 54 года). Дама была совершенно неукротимая. Едва оказавшись на свободе, она снова взялась за старое.

Только вот объединиться было непросто. За годы дебатов, проводившихся как на воле, так и в ссылках, каждый приобрел собственное мнение и соответствующие амбиции. Тем не менее, к концу века существовали две более-менее внятные организации – «Южная партия социалистов-революционеров» и «Северная группа» тех же товарищей. Первая охватывала Юг и Запад России. Центр второй находился в Москве, но к ней же принадлежали и некоторые сибирские города, например Томск. «Северяне» выпускали газету, которая позже стала общепартийной, – «Революционная Россия». Особого согласия между группами не было. «Северяне» являлись чистыми террористами. «Южане» тоже признавали террор, но только как один из методов. Главным делом они видели подготовку к вооруженному восстанию.

А чего вообще хотели эсеры? (Так их тогда еще не называли, но понятно, о ком речь.)

Человек, запомнивший хоть что-то из школьного курса истории, ответит: «Они были за крестьян». На самом-то деле это в значительной степени – декларация.

В их партийной программе сказано: «Вся тяжесть борьбы с царизмом, несмотря на наличность либерально-демократической оппозиции, охватывающей преимущественно промежуточные в классовом отношении элементы “образованного общества”, падает на пролетариат, трудовое крестьянство и революционно-социалистическую интеллигенцию».

Но с пролетариатом уже работали эсдеки. Они гораздо лучше понимали «рабочий вопрос» и, что главное – знали подход к рабочим. У эсеров это выходило хуже. Вот и пришлось вспомнить про крестьян. Но на самом-то деле в эсеровских изданиях основное место занимают разговоры о борьбе за демократию и прочую свободу. Социал-демократы добросовестно пытались привлечь в свои ряды рабочих. А вся деятельность эсеров, да и весь строй и стиль партии был ориентирован прежде всего на «революционную интеллигенцию». Хотя, когда в 1903 году начались крестьянские восстания, знакомая нам Брешко-Брешковская заявляла: «Это мы их подготовили». Только вот в жандармских документах нет ничего на этот счет. А ведь если готовили, значит, кто-то должен был и попадаться… Так что выбор террористического пути был для социалистов-революционеров предопределен.