Священный вертеп

О Франциске Ассизском утвердилось также мнение как о святом, отличавшемся необычайным целомудрием. Трудно судить, насколько заслужена такая репутация. Один летописец рассказывает, что, «желая победить демона плоти и предохранить от пожара страстей белую ризу своего целомудрия», Франциск зимой окунался в прорубь. Но и ледяная вода, по-видимому, слабо помогала, ибо, по словам того же летописца, "когда Франциск однажды испытал сильное искушение при виде красивой девушки, явившейся к нему за благословением, он снял с себя одежду (в присутствии девушки!) и, до крови отхлестав себя плетью, выбежал во двор, где, катаясь по снегу, кричал, что дух святой вошел в него.

Вскоре все увидели семь огромных шаров, которые он вылепил из снега, окрасив их своей же кровью. Душа Франциска в то же самое время говорила ему: самая крупная и красивая из снеговых баб – твоя жена, четыре следующих – сожительницы твои, а две последних – служанки. Торопись привести всех к своему очагу, ибо они умирают от холода".

Заключение летописца просто бесподобно: "Снежные бабы растаяли, а душа Франциска заявила ему следующее: «О, тело мое, прими к сведению этот урок и смотри, как должны испаряться и таять все радости плоти пред лицом духа». Летописец, к сожалению, не указывает, какой голос был у души Франциска и на каком языке она говорила с ним.

Анекдот столь же нелеп, как и все анекдоты из биографии святых. Если же этот факт имел место, то он служит лишним доказательством безумия Франциска – ничего другого сказать нельзя.

В действительности основатель францисканского ордена был в юности беспутным гулякой, не пропускавшим ни одной женщины. В один прекрасный день он превратился в религиозного фанатика. Значит ли это, что он угомонился? Ни в коем случае!

Страсти его лишь изменили объект, и он принялся со всем рвением новообращенного практиковать нравы Содома. Вот характерный эпизод, который мы позаимствовали у Агриппы д'обинье: "Если какой-либо епископ или кардинал влюбится в пажа, он не должен считать себя грешником, напротив, он может надеяться, что когда-нибудь его канонизируют – ведь он следует примеру святого Франциска Ассизского, который называл свои плотские сношения с братом Мацеем святой любовью. Этот сластолюбивый монах рассказывает, что в нем загорелся пожирающий огонь, как только он увидел молодого послушника Мацея, что во время одной службы, когда тот исполнял обязанности служки, он воскликнул: «О, Мацей, отдайся лучше мне, чем богу».