История одного детства

КОНСТАНТИН ДМИТРИЕВИЧ

Мы решили, что новый инспектор сжалится над нашим общим любимцем, если мы все выступим в его защиту. Мы считали, что если сами ученицы хвалят своего учителя, никто уже не сможет сомневаться в его педагогических талантах. Мы отлично сознавали всю трудность беседы с Ушинским, перед которым робеют и теряются даже учителя. Но мы твердо решили защищать Старова до последней капли крови. Как ни конфузились мы всех, а тем более Ушинского, как ни беспомощны были в выражениях своих мыслей, никакая жертва для любимого Старова не казалась нам слишком тяжелой. Заранее условившись между собой, что одна из нас будет говорить о необыкновенной его доброте, другая — о педагогических талантах, третья — о чудесном поэтическом даре, мы на следующий же день подкараулили Ушинского перед началом занятий. Как только он показался в коридоре, мы бросились к нему.

— Monsieur Ушинский! Господин инспектор! — кричали мы, окружая его.

— Ах, пожалуйста, не называйте меня так. Это уж чересчур официально. Константин Дмитриевич — и все тут.

Это неожиданное предложение так смутило нас, что мы забыли даже, о чем собирались с ним говорить.

— Что же вы хотели сказать? Пожалуйста, не стесняйтесь. Останавливайте, спрашивайте меня обо всем, что вам угодно…

И, заметив наши перепуганные лица, он улыбнулся и продолжал:

— Не сердитесь на меня за мою резкость, за мой не очень вежливый тон… Работы у меня гибель, и я всегда так тороплюсь: вот для скорости иногда и отхвачу приставочку к речи, которою можно было бы закруглить и смягчить то, что хочешь сказать… Ну, в чем дело?

Мы толкали Ратманову, которая должна была начинать, но даже и она, очевидно, робела и только проговорила:

— Вы недовольны Огаревым… Но ведь он не виноват, что нам не дают книг.

— Вы его совсем не знаете, — пролепетала Ольхина, которая должна была говорить о душевных качествах Старова. — Он такой добрый… Просто даже чудный человек…

— Да, да… незлобивый и симпатичный, — подтвердил вдруг Ушинский. — Но, к сожалению, этого еще очень мало для учителя.

— Вы, наверное, не знаете, что он поэт, и знаменитый поэт? — робко сказала Аня Ивановская, на обязанности которой было восхвалять таланты Старова.

— Не знал, не знал, что такой поэт существует. Да еще знаменитый. Гм… подите же… Какие же такие его произведения? Он уж, верно, познакомил вас с ними и, может быть, даже не в отрывках?

Насмешливый тон Ушинского совсем обескуражил нас. Мы переглядывались и подталкивали вперед Ивановскую.