Степной волк

Это было невероятно. Нет, просто она так целиком отдавалась

мгновенью, что с такой же готовностью, как любую веселую мысль,

впускала в себя и переживала любой темный страх, мелькнувший в

далеких глубинах ее души.

Эта Гермина, которую сегодня я видел второй раз, знала обо

мне все, мне казалось невозможным что-либо от нее утаить. Может

быть, она не вполне понимала мою духовную жизнь; в мои

отношения с музыкой, с Гете, с Новалисом или Бодлером она,

может быть, и не могла вникнуть -- но и это было под большим

вопросом, вероятно, и это удалось бы ей без труда. А если бы и

не удалось -- что уж там осталось от моей "духовной жизни"?

Разве все это не рухнуло и не потеряло свой смысл? Но другие

мои, самые личные мои проблемы и заботы, -- их она все поняла

бы, в этом я не сомневался. Скоро я поговорю с ней о Степном

волке, о трактате, обо всем, что пока существует для меня

одного, о чем я никому еще не проронил ни слова. Я не удержался

от искушенья начать сейчас же.

-- Гермина, -- сказал я, -- недавно со мной произошел

странный случай. Какой-то незнакомец дал мне печатную книжечку,

что-то вроде ярмарочной брошюрки, и там точно описаны вся моя

история и все, что меня касается. Скажи, разве это не

любопытно?

-- Как же называется твоя книжечка? -- спросила она

невзначай.

-- "Трактат о Степном волке".

-- О, степной волк -- это великолепно! И степной волк --

это ты? Это, по-твоему, ты?

-- Да, это я. Я наполовину человек и наполовину волк, так,

во всяком случае, мне представляется.

Она не ответила. Она испытующе и внимательно посмотрела

мне в глаза, посмотрела на мои руки, и на миг в ее взгляде и

лице опять появились, как прежде, глубокая серьезность и

мрачная страстность. Если я угадал ее мысли, то думала она о

том, в достаточной ли мере я волк, чтобы выполнить ее