|
— Я слепну, — признался он. — И потому затмение принял за свой срок. А это был не мой срок. — Но ты каждый день молишься солнцу! — А ты, Русин, разве не молишься солнцу? — Нет! — Не правда, — заметил Авега. — Все люди от рождения до смерти молятся солнцу. Веруют в своих богов, но почитают солнце. Каждый человек, увидевший утром солнце, обязательно радуется. И говорит: «Какое хорошее солнце! Как солнечно сегодня!» Это молитва солнцу. Ты никогда не говорил так? — Говорил... — Вот и я говорю: «Здравствуй, тресветлый!» — А хлеб-соль? — нашелся Русинов. — Почему ты попросил? — Я — Авега, — проговорил он. — Мне нельзя трогаться в путь без хлеба и соли. — Ты собирался уйти? — Да, — смутился Авега. — В последний путь... Да только это не мой срок! В папке с делом Авеги хранилась копия протокола, где значилось, что при личном обыске в Таганрогском спецприемнике у него изъяты сухари и соль. — Почему ты не ешь соль? — спросил Русинов. — Я — Авега, — снова повторил он. — Мне можно не есть соли. Когда ты, Русин, станешь добывать ее, тоже не станешь есть. — Соль — символ солнца? — Да, — нехотя проронил он. — Потому люди стали есть соль. И не могут жить без нее, как без солнца. — Значит, изначально горькая соль была священной? Авега вскинул на него глаза и неожиданно заявил: — Ты изгой, Русин. Мне нельзя с тобой говорить. — Хорошо, — согласился Русинов. — Скажи мне только: зачем ты нес соль на реку Ганг? — Сауры просили… — У них что, нет соли?— Есть, — вымолвил Авега. — Да им нужна священная соль. — Где же ты берешь ее? — В пещере... Не искушай рок, Русин! — вдруг жестко проговорил он. — Нас слышит Карна. Русинову казалось: еще мгновение, еще несколько слов, оброненных Авегой, и откроется нечто недоступное разуму. И этот полубредовый разговор внезапно уложится в строгие рамки логики и истины. Однако, произнеся имя «Карна», «знающий пути» прочно умолк, и нельзя было больше терзать его вопросами. Если бы тогда знать, что Авега не единожды уже хаживал в Индию на реку Ганг и приносил туда священную соль! И что в судьбе его, а значит, и в этих таинственных походах принимал участие сам Неру! Ничего этого Русинов не знал и потому при всем своем расположении к Авеге не мог, не в состоянии был поверить ему. Из нагромождения нереальных, фантастических фактов он пытался выбрать рациональные зерна с той лишь целью, чтобы хоть как-то проникнуть в его непонятный мир и извлечь информацию, интересующую Институт. Бред сумасшедшего иногда бывает гениальным, но чтобы принять этот гений, следует самому сойти с ума. И потому Русинов, разговаривая с Авегой, всякий раз мысленно, на ходу рассортировывал все, что слышал, и отбирал факты для отчета, а многое, на его взгляд, неважное и сумбурное, отбрасывал. Это была своего рода неумышленная халтура. В какой-то степени она спасла Авегу от множества вопросов, когда спустя два года за него круто взялась Служба, а также не дала пищи для серьезных аналитических выводов, которые могли бы быть основаны на кажущемся фантастическом материале. — 159 —
|