|
себя. Несколько минут они продолжали пить чай и, словно помалкивая каждый о своем, исподволь переглядывались, но каждый старался ус-кользнуть глазами, скоро отвести их в сторону от другого, если тот, другой, застигал врасплох, невзначай замечал, что на него смотрят. -- Что вы на меня так посматриваете, Юленька? -- первым не выдержал молодой человек. -- А вы тоже на меня посматриваете, Миша! -- парировала девушка. Оба, как-то с натяжкой постарались улыбнуться друг другу. Юля в этот вечер, хотя и выглядела заметно усталой, но сидящая в кресле в пушисто-белом халате, с заманчиво, она не замечала, обнаженными ногами -- одна пола халата, соскользнувшая на пол, привлекла бы внимание в сущности любого мужчину. -- Вы не возражаете, если мы перейдем с ва-ми в папин кабинет? -- вежливо, но, как-то чересчур по-деловому, обратилась хозяйка квартиры к гостю. -- Отчего же, пройдемте. Я не против, -- с мягким напряжением ответил тот. И они незамедлительно поднялись из кресел и прошли в кабинет Аршиинкина-Мертвяка. Здесь девушка услужливо предложила молодому человеку присесть на кожаный диван Василия Федоровича, а сама стала лицом перед гостем, спиной к отцовскому столу, на который оперлась руками. Из-под глубокой и широкополой шляпы массивной настольной лампы падал не яркий, по-домашнему теплый свет. Лица девушки и молодого человека казались загадочными и приятными. -- Не могу верить, -- сказала Юля. -- Папа, бедный папа. -- Напротив, -- возразил молодой человек, -- ваш отец, очень даже богатый человек, если у него такая замечательная дочь! -- Льстите, -- заметила Юля. -- Что вы, Юленька, нисколько -- так и есть! -- Какая же я замечательная -- даже не сходила к нему сегодня в больницу! -- возразила, опечалившись, девушка. -- Но это же было исключено, вы хотели. Что поделать? Пока нельзя, -- — 112 —
|