|
только тень подозрения такого рода падала на человека. Князь Михаил Иванович Воротынский только по доносу его же холопа, обвинившего своего господина в чародействе и злых умыслах на царя, подвергнут был жестокой пытке. Сосланный в заточение князь скончался в дороге после перенесенных мук. Столь же жестока оказалась участь, постигшая боярина Артемона Морозова, тоже ставшего жертвой своей челяди. Лекарь его и "карла Захарка" донесли, что господин их, запершись читал "черную книгу". И хотя никакого дурного умысла замечено в том не было, за само чтение "черной книги" Морозов отправлен был в ссылку, лишен боярского звания, а имение его отобрано было в казну. Сколь бы драматичны ни были сами по себе эти эпизоды русской истории, в нашем повествовании они присутствуют лишь в той связи, что дают почувствовать, дают понять, сколь значительное место занимали колдовская практика и порча в тогдашней реальности. Это тот случай, когда о предмете возможно судить по реакции на него. Причем это была реакция не людей невежественных и неграмотных, а лиц, для своего времени весьма просвещенных, тех, в чьих руках находились судьбы государства и нации. За опасениями их и страхом стоял безусловно определенный опыт и знание о результатах такого рода колдовских действий и порчи. Мы видели, что реальность таких воздействий не отрицают, а пытаются понять исследователи и ученые наших дней. Одной из мер, должных оградить первых людей государства от порчи и волшебства, считалась клятва на верность, которую полагалось давать при вступлении царя на престол. По такой крестоцеловальной записи дававшие клятву обещали царю, царице и их детям "никакого лиха не учинити, и зелья лихого и коренья не давати, и не испортити, да и людей своих с ведовством, да со всяким лихим зельем и кореньем не посылати, и ведунов и ведуний не добывати на государево лихо, и их государей на следу всяким ведовским мечтаниям не испортити, ни ведовством по ветру никакого лиха не посылати и следу не вынимати." Эстафета страха Все сказанное ранее об авторитарных системах, где безопасность вождя, предводителя, императора понималась как безопасность государства и самого народа, в полной - а вернее, в превосходной степени - приложимо к последнему периоду истории нашей страны, периоду осененному знаком серпа и молота. Отличие от прошлого заключалось не столько в возросшей беспощадности (ни Розыскной приказ, ни Тайная канцелярия особой снисходительностью не отличались), сколько в небывалой прежде секретности — 110 —
|