|
А знаешь ли ты, сколько коммунистов легло на полях войны? Миллионы. Так что «партийная свора» умела не только убегать в панике и не только сдаваться в плен, как Власов, но в большинстве своем умела сражаться и умирать за Родину, не хуже лермонтовских героев: И умереть мы обещали, И клятву верности сдержали Мы в Бородинский бой. Кстати, о Власове. Ты пишешь, что осенью 1941 года Сталин так размышляет о Власове: Да, Власов! Его упустили! Ведь он поднимает народ! Опять ты как историк попал впросак. Весь 41-й год и до лета 42-го Власов воевал неплохо, за что постоянно получал награды и повышения по службе. 10 ноября 1941 года он был назначен командующим 20-й армией под Москвой, 6 января 1942 года ему присвоено звание генерал-лейтенанта, 22 февраля 1942 года он награжден орденом Ленина. Никто его «не упускал», как ты пишешь. Сдался он в плен летом 1942 года сам, по своей воле, спасая свою жизнь. Второй раз в мае 1945 года он сдался американцам, а вскоре очутился в руках у советского СМЕРШа. Полководец, трижды во время одной войны попавший в плен – большего позора для военного человека придумать трудно. А вы, бывшие солдаты, среди которых многие были во власовской армии, до сих пор молитесь на него и считаете Власова великим русским патриотом. Я не знаю, служил ли ты сам в Русской освободительной армии Власова, но если служил и принимал присягу, то должен помнить ее слова: «Я торжественно клянусь честно сражаться под командой генерала Власова на благо моего народа против большевизма. Эта борьба ведется всеми свободолюбивыми народами под высшей командой Адольфа Гитлера. Я клянусь, что останусь верным этому союзу». И эти слова, сочиненные идеологами нацизма, клятвенно произносили русские патриоты?! Горько все это и фальшиво, как многие места твоей поэмы. А не помнишь ли ты военную присягу 1939 года, которую ты, видимо, принимал? Во власовской приходилось клясться на верность Гитлеру и Власову, а в советской – Сталин не упоминается, нет даже ни слова о партии, а вот о народе и Родине есть: «Я клянусь… до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине… Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся». Что и говорить – суровая, даже жестокая присяга, но ведь и война приближалась нешуточная – не на жизнь, а на смерть. И вообще, воинская присяга, на мой взгляд, во все времена (особенно в России) значила не меньше, а больше, нежели конституция. По крайней мере, ее знала мужская половина народа. А кто знал или знает конституцию? Конституция, гражданский кодекс, уголовный – все меняется. Сегодня у нас общенародная собственность священна и неприкосновенна, завтра – частная. Сегодня за педерастию судят – завтра она узаконена как одно из прав человека. — 316 —
|